Праведник жаждет Бога, и эта жажда не теоретическая, как у его друзей. Друзья совершенно не приемлют состояние Иова, не способны вывести это состояние из его страданий. Типа того - ну что же страдает человек, плохо ему, значит он повредился в уме, раз такие вещи говорит о Боге. Но Иов настаивает на том, что он в здравом уме и ставит здравый вопрос.
С каждой речью друзья все более и более начинают злиться не него. И когда в конце концов до них доходит, что Иов действительно решился обвинить Бога в несправедливости, один из друзей говорит: ха, так вот это и есть твой грех, вот ты за что, оказывается, страдаешь, а говорил, что безгрешен. Раньше друзья ему говорили: ты, наверное, вдов обижал, сироте не давал милостыню или, может, еще что-то не сделал. Иов отвечал: как вы можете такое говорить?! Я делал не только то, чего требует закон, а делал в два раза больше. А сейчас они ему заявляют: А, так ты Бога обвиняешь в неправоте, ты грешишь, а говоришь, что безгрешен и праведен. Здесь уже явно происходит подмена причины и следствия.
Но в представлении Иова уже нет такой жесткой зависимости между функциональным соотношением его праведности и действием Бога. Он познал на себе, что эти вещи совершенно не связаны друг с другом или связаны неизвестным законом. Не таким, какой действовал раньше. Для друзей же Иова это не так. Они ради доказательства своих достаточно примитивных представлений о справедливости Божьей готовы спорить с очевидностью страданий Иова.
