Проф. А. И. Осипов. Православное понимание смысла жизни

Проблема смысла жизни — это проблема иско­мого идеала или истины. Ее пониманием определяются цель, направление и характер всей деятельности человека. Однако са­мо решение вопроса, если говорить по существу, обусловлено экзистенциально-личностной установ­кой человека: его свободой, его духовным и нравст­венным состоянием.

На исторической арене три основные силы пре­тендуют на решение этого вопроса: религия, фило­софия и наука. Кратко их ответы можно было бы выразить следующим образом.

Религия, под которой подразумеваем такую за­конченную систему верований, где идеи Бога и веч­ной жизни являются центральными, видит смысл жизни в единении с Богом.

Философия, в конечном счете, — в рациональ­ном постижении истины.

Наука — в максимальном познании мира.

Естественно, что каждый из этих ответов требу­ет широкой интерпретации.

В чем особенность православного понимания это­го вопроса?

Оно видит смысл жизни в вечной жизни в Боге, именуемой иначе спасением. Это означает, во-пер­вых, убеждение в том, что Бог есть и что Он явля­ется не только источником бытия, но и самим быти­ем, в Котором лишь возможно благо бытия всего су­ществующего, возможно полноценное постижение истины и познание тварного мира в его существе. Во-вторых, это предполагает понимание, что настоящая (земная) жизнь является не самодовлеющей ценностью, но необходимым условием, преходящей формой бытия личности для достижения ею совер­шенной жизни в Боге. Христианскому сознанию по­этому противоестествен атеистический призыв: «Верь, человек, тебя ожидает вечная смерть!» — по­скольку в нем не остается для смысла самого глав­ного — жизни, в которой лишь и может быть и осу­ществляется смысл.

Существо христианской веры можно выразить двумя словами: «ХРИСТОС ВОСКРЕС!» — так как в них заключена вся бесконечная и одновременно вполне конкретная перспектива жизни. Ее смысл — в уподоблении Христу и единении с Ним, иначе — обожении, теозисе. Что это значит? Если ответить кратко, это есть совершенство в кенотической (греч. самоумаление, жертвенное смирение) любви, состав­ляющей само существо Бога, ибо «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16).

Апостол Павел несколько подробнее пишет об этом состоянии в своем послании к Галатам, когда перечис­ляет плоды действия Бога в человеке. Он характеризу­ет его как любовь, радость, мир, долготерпение, мило­сердие, кротость, воздержание (Гал. 5: 22—23). В дру­гом послании он описывает это состояние следующими словами: «Не видел того глаз, и не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9).

Апостол, как видим, пишет о том, что человек, духовно очистившийся, исцеленный от страстей, то есть духовно здоровый, пребывает в глубокой радос­ти, любви и мире души, говоря на современном языке — в счастье, но не мимолетном, случайном, вызванном действием нервов и психики, а ставшим свойством души «нового» человека, и потому неотъ­емлемым, вечным. Следует, однако, заметить, что не это состояние само по себе является целью и смыслом жизни человека по христианскому уче­нию. Оно есть лишь одно из следствий достижения цели — спасения, обожения, единения с Богом, в котором личность человека достигает полноты свое­го раскрытия, богоподобия.

Но совершенство в любви — это не только нрав­ственное и эмоциональное благо человека. Любовь в не меньшей степени является и совершенным «ин­струментом» познания Истины и тварного мира. Не случайно те, которых Церковь в силу их особой ду­ховной чистоты именует преподобными, называли духовную жизнь истинной философией, искусством из искусств, наукой из наук. Они потому ее так име­новали, что правильная аскеза, восстанавливая единство души с Богом, открывает человеку и веде­ние Истины, и созерцание ее нетленной красоты, и познание существа всех творений. Опыт Церкви со всей очевидностью свидетельствует, что духовное совершенство человека, к которому призывает Еван­гелие, — не фантазия разгоряченных мечтателей, но реальность, факт, бесконечное практически число раз проверенный в истории жизни мира и доныне предлагаемый ищущему человеку в качестве един­ственно разумной цели бытия. Естественно, такой смысл жизни неприемлем миром языческим, суще­ство которого первый Богослов Церкви выразил в следующих словах: «...все, что в мире: похоть пло­ти (жажда наслаждений: чувственных, эстетичес­ких, интеллектуальных), похоть очей (жажда богат­ства) и гордость житейская (искание власти, славы), не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2:16). Пси­хологической базой мира является «синдром страу­са» — отказ видеть единственно бесспорную и неми­нуемую реальность этой жизни — смерть. Поэтому все силы человека и бросает он на приобретение указанных «благ». И хотя вполне очевидно, как без­жалостно отнимаются все они от простого прикосно­вения смерти, тем не менее для мира идеал, выхо­дящий за пределы интересов этой жизни, ИДЕАЛ, распятый в этой жизни, есть, по выражению апос­тола Павла, соблазн и безумие (1 Кор. 1:23).

Христианский смысл жизни, заключающийся в приобретении личностью еще здесь, на земле, бого­подобных духовных ценностей и вере в реальное воскресение тела для бесконечной жизни в Боге, становится, таким образом, в непримиримое проти­воречие с идеалом т. н. атеистического гуманизма.

Было бы чрезвычайно интересно и важно про­анализировать те духовные истоки, из которых про­исходит отрицание христианского идеала. Нет со­мнения, что эти истоки чисто духовного, а не раци­онального порядка. В этом убеждают хотя бы следующие соображения.

Первое. Каждая правильная теория должна по меньшей мере удовлетворять двум основным требо­ваниям: иметь факты, ее подтверждающие, и быть верифицируемой (само собой разумеется, что она должна быть непротиворечивой). Что христианство удовлетворяет этим условиям — очевидно, и что атеизм не имеет (и не может иметь в принципе) ни фактов, подтверждающих небытие Бога, ни ответа на главный для него вопрос: «Что должен сделать человек, чтобы убедится в небытии Бога?» — не менее очевидно. Точнее, атеизм должен признать свое полное согласие с религией в том, что для че­ловека, ищущего смысл жизни, есть только один путь найти (или не найти) его — религиозный.

Второе. Христианство предлагает человеку иде­ал, большего или равного которому не знала ни од­на религия мира, — чистая, бескорыстная любовь. Эта любовь, по образу Христа, является высшим со­стоянием блага (если использовать терминологию Платона), счастья (по терминологии мира), блажен­ства духовного человека и одновременно средством истинного познания Бога и всего тварного бытия. О том, что этот идеал совершенной любви достижим реаль­но, а не плод чьих-либо фантазий, достаточ­но красноречиво говорит история Церкви, жизнь ее святых. Почему же в таком случае он не только от­рицается миром, но и часто с ожесточением, огнем и мечом «вычищается» из сознания человеческого? Само это ожесточение разве не является показате­лем истинного источника отрицания миром христи­анского идеала жизни?

Третье — широко известное т. н. «пари Паска­ля». Действительно, признание Христа, не отнимая ничего полезного и разумного у человека в этой жизни, в то же время дает ему полную надежду на благобытие в вечности, если Христос есть Бог и Спа­ситель. Напротив, отвержение Его как идеала и смысла жизни, ничем не обогащая земного сущест­вования человека, лишает его всего в вечности, ес­ли Бог есть. Следовательно, быть христианином — «выгодно», отвергать же христианский смысл жиз­ни неразумно. Но в таком случае почему же этот смысл отвергается?

Отвергается христианство, конечно, не в силу каких-то его принципиальных противоречий человеческой природе и жизни. Причина совсем в другом. Оно отвергается из-за его полной противоположнос­ти целям и характеру жизни языческого мира.

Для мира наслаждения богатство и слава явля­ются существом жизни, для христианства же — это страсти, неминуемо влекущие за собой страдания, разочарования и неизбежную телесную и духовную смерть. Для язычества смысл жизни — земные бла­га, для христианства же — блага духовные: любовь, мир души, радость, чистота совести, великодушие, то есть то, чем человек может владеть вечно. Нако­нец, для язычества сама святость христианская не­выносима, она для него как укор совести в душе не­раскаявшейся, как звон колокольный, напоминающей о вечной правде. Кстати, не случайно революция 1917 года в России с такой ненавистью сбрасывала и уничтожала колокола...
 
Из книги профессора МДА А. И. Осипова «Православное понимание смысла жизни». Киев, 2001