Дивен Бог во святых Своих

В советское время определение святых сводилось к следующему (БСЭ 2-е издание т. 38, с.285): «мученики», «подвижники», «пострадавшие за веру» (кавычки не мои — Е. Г.); «почитаются фактически как низшие божества»; Церковь в политических целях канонизировала некоторых церковных и государственных деятелей» ну и, конечно же: «культ святых является одним из средств, выработанных церковью в целях религиозного воздействия на массы, орудием обожествления власти эксплуататоров».

Как «культ святых» может служить «орудием обожествления власти» (да еще и эксплуататоров), вопрос, конечно, интересный. Статья в БСЭ написана для «разоблачения» культа святых. Но написана она так безграмотно и ангажировано: «почитаются фактически» (а как святой может почитаться «не фактически»?), «обожествление власти эксплуататоров», что эффект от статьи вполне мог быть прямо противоположным задуманному.

Итак, одним из мифов советской пропаганды, как мы знаем, был миф о том, что Церковь канонизировала князей, видных церковных деятелей, из-за правильности их «политической линии». Стоит только доказать, что эта линия была «неправильная», и от почитания святых ничего не останется.

Сегодня историки могут давать более объективные оценки деятельности светской и церковной власти. Но даже если они докажут подложность некоторых фактов жития святого, касательно его общественной деятельности, может ли это служить основанием для прекращения почитания святого? Неужели можно серьезно считать, что Церковь канонизировала «церковных и государственных деятелей» в «политических интересах»?

Как пример можно привести деятельность преподобного Сергия Радонежского. В конце 80-х - начале 90-х годов крупным специалистом по истории древней Руси В. Кучкиным было сделано предположение, что летописный эпизод с благословением Сергием Радонежским князя Дмитрия Донского на битву относится не к Куликовской битве, а к битве на реке Воже. Допустим, что главный научный сотрудник ИРИ РАН прав (только допустим, поскольку эта версия вызвала много критических отзывов). Неужели из-за этого Сергия Радонежского нужно перестать считать святым? Очень сомнительно…

Так кого же Церковь считает святыми? Можно было бы сказать, что это люди, творившие чудеса при жизни, при обращении к ним с молитвой, и продолжающие творить чудеса после смерти,  их тело не разлагается, а остаются мощи. И, обязательно, это люди, которые прожили жизнь в соответствии с заповедями. В общем, определение, как и в БСЭ. Но чего-то, по крайней мере в первых двух определениях, не хватает. А не хватает самого главного. Все это свидетельство святости, ее признаки, ее выявление, а не, так сказать, качественная ее характеристика.

Существует особое слово, которым называют людей, не важной, даже не главной, а единственной целью жизни которых является святость. В греческом языке — это слово монах, в русском — слово инок. Монах, инок — значит иной, другой, одинокий, отчужденный. Святость — это, прежде всего, чуждость этому, зараженному грехом миру, точнее сказать, чуждость самой зараженности мира, чуждость сопутствующим этому миру (обратите внимание — не самому миру, а только сопутствующим ему, после грехопадения людей) искаженности, разобщенности, дисгармонии. Чуждость этим явлениям, прежде всего, внутри себя. Святые, таким образом, люди ушедшие из падшего мира.

Но одной отрицательной характеристики святости мало. Мало откуда-то уйти, от чего-то отмежеваться. Необходимо дать и положительное определение святости. Святые — это люди, ушедшие из падшего мира и вошедшие в Царство Божие, которое, по словам Спасителя апостолам, «внутри вас». Таким образом, святые — это люди, вошедшие в свое райское первозданное совершенство.

Здесь следует привести пример чуждости этих людей греховному миру, пример того, как этот мир, в своем безумии, меря все несовершенным (имеющим далеко не высокий «класс точности») «своим аршином», считает этих совершенных, и поэтому счастливых людей очень несчастными.

Возьмем такую сторону жизни христианина как пост. Сколько людей, читая жития святых подвижников, недоумевают: зачем они жестоко изнуряют себя? Зачем все эти вкушения раз в день куска хлеба с маленькой горсткой овощей? А если в житии сказано, что подвижник еще и много трудился, проводил ночи без сна в молитвах, то здесь современный «просвещенный» человек вообще отказывается что-либо понимать. Разве что решит, что Бог — это садист, который наслаждается тем, что можно помучить (именно помучить) людей предписаниями и законами за то, что они нарушили заповедь не есть с древа познания добра и зла.

В эпоху маниакальной заботы о «здоровом образе жизни», стремления, чтобы рекламный призыв «еда — это наслаждение» стал повседневной реальностью, трудно понять, что эти люди, доверившись словам Бога «не хлебом единым жив человек», поверив в то, что словом Божиим, волеизъявлением Божиим жив человек (Мф. 4, 4), встав на путь реализации этих слов в своей жизни, приблизились с Божьей помощью (ибо «по вере вашей да будет вам» (Мф. 9, 29) и «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5) к своему естественному состоянию, состоянию до грехопадения. Эти люди вернули себе, пусть и частично, благословение Бога: «Наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1, 28).

Обладать землею… Что это значит? Люди получили власть над материей. А поскольку тело человека материально, создано из «праха земного», то святые, приблизившись к состоянию первозданных людей, став владыками материи, стали владыками своего тела.

И одним из проявлений этого владычества стало то, что они перестали нуждаться в пище так, как нуждается в ней простой, не ведущий аскетического образа жизни человек. Как говорит апостол Павел в послании к римлянам: «Братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Рим. 8, 12-13). Из рабов тела и пищи святые делаются их хозяевами.

Здесь и происходит выявление святости в том, что останки подвижника не истлевают до конца, его тело даже после разлучения с душой остается в состоянии ином, нежели состояние тела простого человека. Благодаря соединению святого (и душой и телом) с Богом оно уже не так сильно подвержено стихиям падшего мира, тому, что всегда определяется как зло – распад, тление, небытие. И творение чудес святыми и от мощей святых — например, исцеления — это излияние божественной энергии все с той же целью освобождения людей от зла.

Достижение святости — это достижение свободы в христианском понимании. Святые — люди свободные от истинного зла. Святость — свобода от страстей, то есть разного рода зависимостей душевных и телесных, которыми опутан человек после грехопадения. Святые — люди свободные от иррациональных, неконтролируемых (и поэтому ведущих к ошибочным действиям) порывов чувств; святость ума — свобода (конечно, не абсолютная) от ошибок, которые несет привычный дискурсивно-аналитический метод познания мира.

Каким же примитивизмом, убожеством, просто бессмыслицей выглядит рядом с этим борьба за «свободу» и «права» в этом мире. Свобода слова (глупого, грубого, зато своего!), свобода иметь собственное мнение (не менее глупое). Не говоря уже о «свободах» в области сексуальных отношений и прочего, связанного с «правом на удовольствие». Как пример можно привести борьбу за легализацию легких (?) наркотиков. С каким остервенением люди требуют «свободы» травить себя, при этом прекрасно понимая, что чем чаще они будут наслаждаться этой «свободой», тем ближе будет рабство, подчинение, несвобода, уже чисто физическая от этого «символа свободы». Да, где уж христианам понять, какую «свободу» они «потеряли» в Церкви!

Канонизировала Церковь и некоторых воинов. Неужели за удачно проведенные боевые операции? Достаточно почитать жития Георгия Победоносца, Димитрия Солунского, Феодора Стратилата, Иоанна Воина, чтобы убедиться, что это не так. Церковь канонизировала их как мучеников, как великомучеников. Как христиан, всей своей жизнью, до смерти верных Христу.

Не призывала их Церковь бросить оружие. Еще Иоанн Креститель, приготавливая людей к принятию Мессии и крещению, сказал пришедшим к нему воинам: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованием» (Лк. 3, 14). Не говорил он: «Бросьте оружие». Не говорил он никому из пришедших к нему людей бросить свою профессию. Он призывал их делать любую работу так, как заповедано Богом. В любом месте, в любое время. Взвешивать на весах божественного закона каждый поступок, и, как мы сами понимаем, каждую мысль. В каждом деле быть христианином. Вот путь к святости. И Георгий Победоносец, Димитрий Солунский откликнулись на этот призыв всей своей жизнью.

Церковь канонизировала и некоторых государственных деятелей: императоров, великих князей, царей. За «государственную деятельность»? Нет такого понятия в Церкви. Великие князья называются благоверными за то, что свои поступки, в том числе и относящиеся к государственной деятельности, они взвешивали на весах веры. Святые князья понимали, что как для воина «военный» поступок должен быть христианским поступком, так для государственного деятеля «государственный» поступок – тоже должен быть христианским поступком.

Великий князь Александр Невский отверг предложение папы римского о помощи в случае перехода в католичество. Князь остался верен Церкви. Он поехал в Орду упрашивать хана не гневаться на мятежных жителей Руси, которым не нравится тяжелая дань. Князь понимает, что Орду пока не победить, и бунт против нее — «бессмысленный и беспощадный». Беспощадный со стороны монголов.

Перед нами не просто политически верные ходы. Князь мог бы плюнуть на Русь со всем ее населением и хорошо устроиться в Орде — монголы ценили хороших военачальников. Мог он сбежать на запад. Он этого не сделал. Он поехал в Орду просить за свой взбунтовавшийся народ, а монголам только дай повод (бунт — как нельзя лучше подходит), чтобы приступить к грабежу «мятежников». Золотой Орде нужны люди для войны с улусом хана Хулагу. А Александру люди нужны самому. Интересы Орды и Александра были противоположны.

Александр рисковал головой. Он мог выслать послов, но он едет сам. Он готов отдать жизнь «за други своя». Вот отвержение себя и отдача себя служению ближнему. Он остался верен Церкви в ситуации, когда так соблазнительно было нарушить эту верность, он отверг гарантированную ему и в Орде, и на Западе сытую жизнь ради любви к своему народу. Вот в чем святость Александра.

Газов Е.А.