Лев Шихляров о Книге Иова

Сегодня мы с вами займемся одной из серьезнейших, сложнейших книг Ветхого Завета — Книгой Иова. В основном все пользуются ее синодальным переводом, лучше которого на сегодняшний день нет, но я воспользуюсь переводом Аверинцева. И вот почему — в Книге Иова есть моменты, которые не очень точно отражены в синодальном переводе. Аверинцев достаточно точно называет Бога Крепким и Сильным вместо слов «Всевышний» и «Вседержитель»,  а сатану — Противоречащим. 

Прежде чем начать разговор об этой книге, необходимо прочитать первые две главы.

«Был человек в земле Уц, и звался он Иов; и человек этот был прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла. И родилось у него семь сыновей и три дочери; имения же было у него семь тысяч овец, и три тысячи верблюдов, и пятьсот пар волов подъяремных, и пятьсот ослиц, и челяди весьма много. И был человек этот велик между всеми сынами земли восточной».
 
(Иов — потомок Авраама и в вере Авраама, но к Израилю он не принадлежит, он — праведник вне Израиля.)

«И сыновья его имели обыкновение сходиться, и каждый в день свой давал пир в доме своем; и посылали они за тремя сестрами своими, и звали их есть и пить вместе.

Но когда дни пира совершали круг свой, тогда посылал Иов за сынами своими и творил над ними очищение; рано утром вставал он и возжигал искупительную жертву по числу их. Ибо говорил Иов: «Может статься, погрешили сыны мои и похулили Бога в сердце своем». И так делал Иов во все дни.

И был день, когда пришли Сыны Божьи, чтобы предстоять Господу; и Противоречащий пришел с ними, среди них явился сатана. И вопросил Господь Противоречащего (сатану): «Отколе приходишь ты?» И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «От обхода земли, от скитаний по ней». И вопросил Господь Противоречащего: «Приметило ли сердце твое раба моего, Иова? Ведь нет на земле мужа, как он: прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла!» И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «Разве не за мзду богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что его? Дело рук его Ты благословил, разошлись по земле его стада. Но — протяни-ка руку Твою, дотронься до всего, что есть у него; разве не похулит он Тебя  в лицо Тебе?» И сказал Господь Противоречащему: «Вот — все, что его, в руке твоей; лишь на него не простри руки твоей!» И отошел сатана Противоречащий от лица Господа.

И был день, когда сыновья и дочери Иова ели и пили вино в доме брата своего первородного. И приходит к Иову вестник, и говорит: «Орали на пашне волы и ослицы подле паслись, как напали Савеяне и взяли их, а отроков сразили острием меча, и спасся я один, дабы известить тебя!» Он не окончил, как приходит другой и говорит: «Огонь Божий ниспал с небес, овец и пастухов попалил и пожрал; и спасся я один, дабы известить тебя!» Он еще не окончил, как приходит другой и говорит: «В три отряда Халдеи сошлись, и напали на верблюдов, и взяли их, а отроков сразили острием меча, и спасся я один, дабы известить тебя!» Он еще не окончил, как приходит другой и говорит: «Сыны твои и дочери твои ели и пили вино в доме брата своего первородного; и вот великий вихрь с того края пустыни пришел, и сотряс он четыре угла дома того, и пал дом на юных, и они мертвы; и спасся я один, дабы известить тебя!» 

И тогда встал Иов, и разодрал ризу свою, и обрил главу свою, и повергся на землю, и преклонился, и сказал: «Наг вышел я из родимых недр и наг возвращусь назад. Господь дал, Господь взял — благословенно имя Господне!» При всем этом не погрешил Иов и не оказал Богу никакого неподобия».

Здесь прервемся. Книга Иова посвящена древнему праведнику, который жил примерно в XI—X веке до Рождества Христова. Но, как говорят библеисты, исследовавшие текст, написана она примерно в V веке до Рождества Христова. Таким образом, Иов — это определенный тип человека, судьба которого волнует автора, определенный тип праведника и страдальца. И вопросы, которые ставит этот человек, - не только библейские. Вопросы универсальные. Но ответ будет получен и библейский (и сам по себе образ мысли и веры, и представления о Боге — это целиком всё библейское). Но поставленные вопросы универсальны для каждого человека. Потому что Иов — собирательный образ страдающего праведника. Мы застаем его в полном благополучии. Он праведен и, в соответствии с ветхозаветным представлением, потому благополучен. А когда же ему еще быть благополучным, как не на земле, если он во всем исполняет Божью волю?

Он не только сам праведен, но, имея как праведник множество детей, следит за тем, чтобы и дети его были праведны. Вдруг он за чем-то не уследил, может быть, что-то упустил в какой-то ямочке на стыках между заповедями. Все заповеди исполнил, но вдруг в каком-то маленьком уголочке пропустил пылинку или соринку, вдруг его дети согрешили в чем-то. Поэтому Иов приносит еще дополнительные жертвы за то маленькое, о котором он мог не знать. За то, что мы в христианстве называем грехами неведения. То есть Иов полностью соответствует: Бог сказал — я ответил, я совершил так, как сказал Бог. И Бог ответил мне, наградив меня праведностью и благополучием. Жизнь Иова и его детей — сплошной иудейский рай. Это наслаждение при памятовании о Боге.

Но в то время, пока Иов благоденствует на земле и благодарит Господа за исполнение обетований, на небе разворачиваются совсем другие события. Кстати, надо сказать, что в первой и второй главах повествования присутствуют как бы два плана: небо и земля. Потом небо куда-то уходит, остается одно земное повествование. Снова небо появится только в конце.

В первых двух главах на небе происходит совет у Бога. На этот совет собираются ангелы. И вместе с ними приходит сатана. Но надо иметь в виду, что сатана Книги Иова — это не христианский сатана. Это не сатана в нашем представлении. Мы помним, в Евангелии Господь говорит: «Я видел сатану, спадшего с небес как молнию». Под сатаной, который не только смеет являться на ангельский совет пред Богом, но еще и входить с Богом в какое-то соглашение относительно праведного человека, подразумевается некий и дух сомнения, и дух страдания, и дух наказания. То есть сатана этого повествования адекватен не христианскому представлению о дьяволе, а скорее ангелу-губителю из Апокалипсиса. Дух сомнения кого? Прежде всего человека. Здесь даже автором до конца не решен вопрос.

А когда с человеком происходит несчастье, кто ему его посылает — Бог или сатана? Сатана говорит: «Разве не за награду праведен Иов?» А дальше: «Но — протяни-ка руку Твою, дотронься до всего, что есть у него...» И Господь отвечает: «Вот — все, что его, в руке твоей; лишь на него не простри руки твоей!» Так кто все-таки касается человека в момент бедствия, в данном случае — бедствия, произошедшего с сыновьями и дочерьми Иова и со всем его имуществом, когда он  в один момент лишился всего и остался один с женой? Здесь вопрос уже ставится. Но ответа на него в первых двух главах нет.

Сатана говорит Богу: «Коснись Ты его, ведь Он в Твоей руке», а Господь отвечает: «В твоей руке». Такое соглашение было бы невозможно, если бы под сатаной в данном повествовании подразумевался сатана из Евангелия, где сказано: «Какое согласие между Христом и Велиаром?»

В Книге Иова под сатаной понимается духовная сила, которая производит с человеком несчастье, бедствие. Эта же сила воспринимается здесь как ангел-губитель, который владеет стихиями, эпидемиями, бедствиями и так далее. А с другой стороны, эта сила олицетворяет определенные черты человеческого сомнения, дух противоречия (недаром Аверинцев переводит слово «сатана» как противоречащий). Он скитается по земле и ищет повод к сомнению, к тому, чтобы усомниться в праведности Божьей. Противоречащему в Книге Иова более соответствуют лермонтовский Демон и булгаковский Воланд.

Такому пониманию мешает то, что мы думаем, будто Бог в самом деле собрал ангелов на небе и что между ними происходит такой разговор. Но это просто литературная форма повествования.

Мы видим, что в самом начале даже не решен вопрос, кто наводит на человека несчастья. Вроде всё от Бога, который обещал, что праведный человек будет благоденствовать. Но Иов абсолютно праведен, отчего же тогда с ним случилась беда? От Бога это или от чего-то другого? И хотя в книге нет полярного противопоставления по линии Бог — сатана, тем не менее инициатива испытания Иова на прочность исходит от этого странного духа противоречия.

Иов ни в чем не похулил Бога и в духовном смысле благополучно проходит первое страшное испытание.

Но во второй главе книги всё повторяется. Снова совет Божий, снова на него приходят ангелы и снова среди них появляется сатана. И снова спросил Господь Противоречащего: «Отколе приходишь ты?» И ответствовал Господу Противоречащий и сказал: «От обхода земли, от скитаний по ней». И вопросил Господь Противоречащего: «Приметило ли сердце твое раба моего Иова? Ведь нет на земле мужа, как он: прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла. И доселе тверд он в простоте своей; а ты наущал меня на него, ища погубить его без вины!» И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «Кожа за кожу». В том, что он говорит, слышен не столько голос сатаны, сколько голос сомневающегося человека: «...и все, что имеет муж, отдаст он за жизнь свою. Нет — протяни-ка руку твою, дотронься до кости его и плоти его: разве не похулит он Тебя в лицо Тебе?» То есть когда дело касалось имущества Иова и его детей, всё было поправимо. А вот коснись-ка его самого, тогда он покажет свое истинное нутро. «И сказал Господь Противоречащему: «Вот — он в руке твоей; лишь дыханье его сохрани!» То есть тела Иова можешь коснуться, а жизнь его не трогай. Понятно, что это такая литературная форма, на самом деле Господь любит Иова и не может отдать его на откуп сатане. Но разрешает испытать его.

«И отошел Противоречащий от лица Господа, и поразил Иова злыми язвами от подошвы стопы его по самое темя его. И взял Иов черепок, чтобы соскребать с себя гной, и сел среди пепла. И говорила ему жена его: «Ты все еще тверд в простоте твоей? Похули Бога — и умри!» Потому что, по представлениям праведника, если похулишь Бога, то, конечно, тут же умрешь. «Но он сказал ей: «Словно одна из безумных жен, так молвила ты! Приемлем мы от Бога добро — ужели не примем от Него зло?» При всем этом не погрешил Иов устами своими».

А дальше трое друзей его: «Элифаз из Темана, и Билдад из Шуаха, и Цофар из Наамы прослышали про его бедствия, и сговорились они идти к нему вместе, чтобы соболезновать ему и утешать его. И когда они издали подняли глаза свои, они не узнали его. Тогда возвысили они глас свой, и возрыдали, и разодрал каждый ризу свою, и метали они прах на главы свои, к небу. И сидели они при нем на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели они, что скорбь его весьма велика».

Проказа еще больше, чем бездетность, считалась тогда символом отторженности от Бога, проклятости человека. Она не излечивалась. Это было живое гниение человека. Кроме того, проказа символически воспринималась как распадение человека, как ад на земле. И из-за того, что Иов проходил в тот момент через этот ад, первой его реакцией был шок, когда человек сначала не чувствует горя — случившееся кажется ему нереальным или он воспринимает его неадекватно. И только через определенное время до него начинает доходить вся степень горечи утраты.

В Книге Иова это интересно прослеживается. Нас может удивить то, что в начале он говорит: «Бог дал, Бог взял, благословенно имя Господне». Но последующие речи Иова далеки от такого смиренного принятия Божьей воли.

К нему приходят три его друга. Друзья искренние, благочестивые, они веруют в Бога, сострадают Иову и искренне плачут по нему. С одной стороны — искренне, а с другой стороны — потому что этого требует ритуал, в соответствии с которым нужно семь дней плакать. Через семь дней они начинают разговор с Иовом, повод для которого дает он сам.

Во всех остальных главах книги до сороковой включительно разговоры Иова с друзьями будут строиться примерно по такой схеме: говорит Иов — ему отвечает первый друг, говорит Иов — отвечает второй друг, говорит Иов — отвечает третий друг. Вернее, он не отвечает, а спорит с ним. И Иов наконец отвечает третьему другу. На этом первый цикл бесед заканчивается. И таким образом проходит три цикла бесед Иова с друзьями.

Друзья пытаются в чем-то Иова убедить, он отвечает им. И эти ответы составляют, по сути, кредо Иова. Причем он говорит одновременно с друзьями и с Богом, а также говорит друзьям о Боге. Чем больше Иов говорит о Боге, тем больше переходит на разговор с Самим Богом. Не слыша ответов Божьих, он требует от Него этих ответов. Обращенная к Богу речь Иова колеблется между великим смирением перед Ним и дерзновенным обвинением Бога в несправедливости. Есть такие места в Книге Иова, переводимые переводчиками как атеистические высказывания, которые можно расценить как восстание против Бога. Некоторые комментаторы говорили, что Книга Иова — первая атеистическая книга, по недосмотру попавшая в Библию. Но атеизм Иова — это не атеизм советских идеологов, его вроде бы богоборческие слова оказываются удивительным образом вплетенными в его глубочайшую веру.

Выглядит это примерно так. Иов начинает свою речь с того, что проклинает тот день, в который родился, и ту ночь, в которую был зачат. Он отвергает свою нынешнюю жизнь, в которой в один миг всё перевернулось. Дело даже не только в том, что с ним случилось несчастье, а в том, что несчастье случилось именно с ним, с кем не должно было это случиться. И когда это с ним случилось, то перевернулись его прежние представления о мире и о Боге. Это для него даже более важно, чем то, что он сейчас вынужден сидеть на перекрестке и соскребать черепком гной со своих ран. Иов проклинает день, проклинает ночь, проклинает свою жизнь и, вопия о несправедливости жизни, приносит свой вопль о несправедливости Богу: «На что Он дает страдальцу свет и жизнь тому, кто душой удручен, кто хочет смерти, и нет ее, кто рад бы добыть ее, как клад, до восторга бы возликовал и восхитился, обретя гроб, — мужу, чей путь скрыт, кому поставил преграду Бог? Вместо хлеба моего мне вздохи мои, и льются, как воды, стоны мои, ведь чего я ужасался, постигло меня, и чего я боялся, приходит ко мне. Нет мне затишья, и нет мне покоя, и нет мне мира, но пришла смута!»

Каждый из друзей Иова по-своему отвечает ему. Но его верующие друзья не постигли того переворота, который произошел с ним. Они готовы отвернуться от любого человека, который неблагочестиво говорит о Боге. Они исходят из тех представлений, из которых исходил и Иов до своей катастрофы. Правда, нигде в книге не говорится о том, что они были так же праведны, как Иов, и так же скрупулезно исполняли все Божественные заповеди. Но они рассуждают очень здраво и благочестиво: Бог есть абсолютная правда и абсолютная справедливость. Его абсолютная правда, милость и справедливость состоят в том, что Он дал каждому человеку возможность исполнить нравственный закон. Если человек будет достигать праведности, он будет абсолютно благополучен на земле. И его земное благополучие будет свидетельствовать о его благочестии, истинной вере и праведности. Но если человек грешит против Бога, он страдает, и с ним случится беда.

Но Иов праведный человек, и при этом страдает. Как его друзья решают эту проблему? Они решают ее в русле своих представлений — ну ты-то себя, Иов, лучше знаешь, ты же понимаешь, что Бог не может быть несправедлив ни на одну каплю, значит, если с тобой случилось что-то, оно случилось не просто так, а потому что ты в чем-то согрешил против Бога, но то ли забыл, в чем, то ли не хочешь в этом признаваться. По-разному друзья строят разговор с Иовом. Первый говорит, что он, наверное, не видит своих грехов, советует получше присмотреться к себе. Другой сомневается: может, Иов чего-то забыл? А третий считает, что, наверное, он все-таки что-то от них скрывает.

Иов отвечает им, что ведь вся его жизнь и пред Богом, и пред окружающими известна. Он ставит основной вопрос этой книги: за что страдает праведник? Он впервые во всей Библии восстает против уже известного нам из более ранних книг закона равного воздаяния, который гласит, что на земле человек страдает или благоденствует, в зависимости от того, грешит он или же исполняет заповеди Господни. Иов видит множество примеров того, как люди грешат и при этом благоденствуют. А идеальный исполнитель закона Божьего, причем даже не закона Моисея, а универсального нравственного закона Божьего, страшно страдает, страдает так, как не страдал ни один грешник. В одночасье лишиться всего, да еще и заболеть проказой — это явный знак отвержения Божьего, которого не испытал и последний грешник. Иов вопрошает — так где же правда? Ответы друзей его не удовлетворяют. Он хочет слышать ответ Бога и судиться с Ним. Он направляет Богу иск. Но в тое время Иов осознает, что Сам Бог и есть Судья, который всевластен над ним, и что рассудить их некому. Более того, Иов признается, что Бог не только не дает ему судиться с Ним, но, в принципе, праведник боится судиться, потому что страх мешает ему высказать на этом суде всё, что он мог бы сказать: «Пусть уберет Он от меня розгу Свою, чтоб угроза Его не ужасала меня — тогда стану говорить, не страшась Его: дело мое неладно идет!»

В конце девятой главы Иов вскрикивает: «Ведь не человек Он, как я, чтоб ответить Ему, чтобы вместе нам предстать на суд. Между нами посредника нет, чтоб руку возложить на обоих нас». Это, по-видимому, был старый судейский жест, когда в знак примирения судья возлагал на плечи или на головы обоих судящихся руки.

Что означают слова об отсутствии посредника? Во-первых, это тоска древнего человека по тому, кто бы соединил Бога с человеком. Во-вторых, это пророчество о Мессии, Спасителе, Богочеловеке, который соединит Его и нас. Отсутствие такого посредника и является причиной страданий. Это еще не ответ, а уточнение — почему эта проблема страдания не решается столько веков.

Подобные ответы в этом произведении написаны великолепно. Вообще вся книга великолепна. Давайте зачитаю один отрывок: «Человек, рожденный женой, скуден днями, но скорбью богат; он выходит и никнет, как цветок, ускользает, как тень, и не устоит. И на него Ты отверзаешь очи Твои? И меня требуешь к суду с Тобой? Кто родится от нечистого чист? Ни один! Если сосчитаны дни его и число его месяцев у Тебя, если Ты положил ему предел, которого он не перейдет, — отойди от него, чтоб он отдохнул, как наемник, порадовался своему дню! Да, для дерева надежда есть, что оно, и срубленное, оживет и побеги станет пускать вновь; пусть одряхлел в земле корень его и обрубок ствола омертвел в пыли — чуть дохнет влагой, зеленеет оно, как саженец, выгоняет ветвь в рост. А человек умирает — и его нет; отходит — и где его искать? Если воды в озере пропадут, иссякнет и высохнет ручей; так человек — ложится, и не встанет вновь, не проснется до скончания небес, не воспрянет от своего сна. О, пусть бы Ты в преисподней сокрыл меня и прятал, покуда не пройдет твой гнев, на время — а потом вспомнил меня! Но будет ли по смерти жив человек? Я ждал бы все отсчитанные мне дни, покуда не придут меня сменить; но отзовусь, когда Ты окликнешь меня, умилившись над творением Твоих рук! Более б Ты шагов моих не считал, перестал бы выслеживать мой грех; была б вина моя упрятана под сургуч, и провинность мою Ты бы покрыл. Но рушится, изничтожается гора, и скала сходит с места своего; камни подтачивает ток струи, землю смывает разлив воды,— так надежду человека ничтожишь Ты!»

Так постоянные вопли и обвинения переливаются в жалобную, в жалостливую мольбу о спасении. Упрекая Бога в несправедливости, Иов ни на минуту не забывает, кто Бог, а кто он.

Праведник жаждет Бога, и эта жажда не теоретическая, как у его друзей. Друзья совершенно не приемлют состояние Иова, не способны вывести это состояние из его страданий. Типа того — ну что же, страдает человек, плохо ему, значит, он повредился в уме, раз такие вещи говорит о Боге. Но Иов настаивает на том, что он в здравом уме и ставит здравый вопрос. С каждой речью друзья всё более и более злятся не него. И когда в конце концов до них доходит, что Иов действительно решился обвинить Бога в несправедливости, один из друзей говорит: так вот это и есть твой грех, вот ты за что, оказывается, страдаешь, а говорил, что безгрешен. Раньше друзья ему говорили: ты, наверное, вдов обижал, сироте не давал милостыню или, может, еще что-то не сделал. Иов отвечал: как вы можете такое говорить! Я делал не только то, чего требует закон, а в два раза больше. А сейчас они ему заявляют: а, так ты Бога обвиняешь в неправоте, ты грешишь, а говоришь, что безгрешен и праведен. Здесь уже явно происходит подмена причины и следствия. Но в представлении Иова уже нет такой жесткой зависимости между функциональным соотношением его праведности и действием Бога. Он познал на себе, что эти вещи совершенно не связаны друг с другом или связаны неизвестным законом. Не таким, какой действовал раньше. Для друзей же Иова это не так. Они ради доказательства своих достаточно примитивных представлений о справедливости Божьей готовы спорить с очевидностью страданий Иова.

О том, что Иов не богохульник, а взыскующий правды Божьей праведник, свидетельствуют знаменитые слова в конце девятнадцатой главы, когда, жалуясь на то, что Бог бьет его рукой Своей, он вдруг говорит: «О, пусть бы записали мои слова. Пусть бы в книгу занесли железным грифелем, залив свинцом, в камень врезали бы на все времена! Но нет, я знаю, мой Заступник жив, и в конце встанет над прахом Он». В синодальном переводе книги вместо «Заступник» указано «Искупитель», но это слишком сильно. Еще в синодальном переводе не совсем точно переведен следующий стих, в нем сказано: «И во плоти моей узрю Бога». Аверинцев же перевел это место так: «И, когда кожа моя спадет с меня, лишаясь плоти, я Бога узрю! Да, сам я узрю Его, мои не вчуже увидят глаза — истаивает сердце в моей груди!»
 
То есть Иов говорит, что ему достаточно, если хотя бы в последний миг, когда уже будет распадаться кожа и душа будет освобождаться, он по-настоящему увидит Бога. В каком-то смысле мысль Иова о близости Божьей к человеку можно расценивать и как мессианское место.

Но Бог для праведника одновременно и объект суда, и Заступник, потому что больше некому за него заступиться. Также Господь в одном лице и кто-то далекий (чьи планы, мысли и действия непонятны и требуется их понять), и в то же время очень близкий, кто однажды встанет рядом, хотя бы в последний миг. То есть образ Божий раздваивается у Иова.

Постепенно он всё больше и больше уходит от разговоров с друзьями, ему становятся уже неинтересны аргументы людей, которые не способны понять его страданий. Они уверены в своем понимании действий Бога, выдают его за единственно возможное и обвиняют тех, кто не соглашается с таким пониманием, в кощунстве, греховности, в безбожии. Иов перестает отвечать друзьям, а говорит только о Боге и с Богом.

Но в 32-й главе появляется еще один персонаж — юноша Элиу (в русской транскрипции — Елиуй), который молчал всё время, пока друзья спорили с Иовом, а потом вдруг заговорил. Некоторые библеисты считают появление Элиу позднейшей вставкой в текст книги. Элиу говорит: «Еще молод летами я, меж тем как преклонны ваши года; потому я страшился и не смел перед вами мое знанье возвещать. Я думал: пусть возраст говорит и о мудрости учит преклонный век!» Обвиняя стариков в том, что они не сумели всё правильно разъяснить Иову, Элиу дает ему совет и приводит свои аргументы. На первый взгляд кажется, что они ничем не отличаются от того, что говорили друзья Иова. Но на самом деле в речи юноши Элиу есть нечто новое, и я думаю, с христианской точки зрения — полезное и понятное. Он говорит, что надо думать не о том, почему на долю человека выпали страдания, а ДЛЯ ЧЕГО они ему ниспосланы; что только тогда Иов поймет смысл своих страданий, когда примет их как испытание, которое послал ему Бог для того, чтобы сделать его еще более праведным. Это достаточно разумное объяснение. Но оно все равно не отвечает на вопросы Иова, поэтому он оставляет речи Элиу без ответа — «слова Иова кончились». В тот момент, когда Элиу закончил свою длинную речь, которая занимает несколько глав книги, Иову из бури отвечает Сам Господь.

Вспомним, о чем спрашивал Иов у Бога: за что страдает праведник и как ему судиться с Богом о правде? Теперь Господь пришел на суд, на который звал Его Иов, и заговорил с ним и Сам стал задавать вопросы:

«Кто есть сей, что промысл мрачит речами, в которых знанья нет? Препояшь свои чресла, стань, как муж, — Я буду спрашивать, а ты отвечай! Где ты был, как Землю Я утверждал? Говори — тебе ли не знать! Кто положил ей предел? Скажи! Кто растянул над ней снур? Во что опущены устои ее, краеугольный ее камень кто заложил, когда звезды утра издали вопль, возликовали все Божьи сыны? Кто вратами море сдержал, когда из родимых недр изверглось оно? Тогда Я сделал облака одеждой его, и повил его пеленами мглы, и назначил ему от Меня предел, и поставил ворота и запор, и сказал: «Доселе — а дальше нет; здесь возвышай твои валы!» В жизни твоей давал ли ты утру приказ, назначал ли заре место ее, чтоб она обняла края земли и нечестивых стряхнула с нее прочь?»

Обратите внимание на то, что это повествование перекликается с картинами творения Земли в Книге Бытия и одновременно — с рассуждениями из Книги Притчей о премудрости, которая творила мир по воле Божьей.

«Дошел ли ты до родника пучин и ходил ты по дну морей? Врата смерти отверзались ли для тебя, врата мрака видел ли ты? Обозрел ли ты широту земли? Говори, если знаешь все! Где к обители света путь и тьма,— где место ее? Ты, верно, входил в пределы ее и знаешь тропу к дому ее? Ты знаешь! Ибо тогда рожден и велико число твоих дней!.. Можешь ли ты связать узел Плеяд, оковы Кесили разрешить? Выведешь ли зверей Зодиака в срок, поведешь ли Медведицу с ее детьми? Знаешь ли ты уставы небес, утвердишь ли на земле их закон? Окликнешь ли тучу гласом твоим, чтобы обилие вод покрыло тебя? Прикажешь ли молниям, чтоб они пошли, скажут ли они тебе: «Вот мы»? Кто премудрость в ибиса вложил, кто разум даровал петуху? Кто мудростью исчисляет облака и кто отверзает мехи небес, когда грязью становится прах и слипаются вместе глыбы земли?»

Итак, Бог спрашивает Иова: во-первых, можешь ли ты своим умом охватить Мой ум и Мой замысел? А во-вторых, был ли ты вначале, когда Я творил мир? Вопрос неслучайный, ведь вначале совершилось грехопадение и вся трагедия человечества. И Господь как бы вопрошает Иова: можешь ли ты понять всю глубину трагедии падения ангелов и людей? Также Господь спрашивает: входил ли ты в пределы мрака, чтобы понять его тайну и ответить на вопрос, откуда мрак спускается на тебя.

И еще раз описывая сотворенную природу, Бог говорит: «Воззри: Я Бегемота сотворил, как тебя; травой он кормится, словно вол. Какая мощь в чреслах его и твердость в мышцах его живота!..  Ты можешь Левиафана поймать удой и прижать леской ему язык? Проденешь ли тростник ему в нос и проколешь ли его челюсть шипом?» 

На первый взгляд, здесь перечисляются обычные Божьи твари. Но дело в том, что Бегемот и Левиафан — древневавилонские названия духов тьмы — земного и морского. Этот Бегемот никакого отношения не имеет к известному бегемоту-гиппопотаму. Но зато имеет отношение к коту Бегемоту из книги Булгакова «Мастер и Маргарита». Эти же образы мы найдем и в Апокалипсисе: два зверя, один из земли, а другой из глубин вод. Это те же самые Бегемот и Левиафан. 

Эти бесы приручены Богом, для Него они — лишь творения. Это, может быть, ответ на вопрос о сатане. Для Бога он, как и Бегемот с Левиафаном, только тварный дух, не антиБог, не второй Бог, но для человека это реальная сила, которую он не может «поймать удой» и приручить. Господь говорит, что в мире есть тайна тьмы, то, что апостол потом назовет тайной беззакония. Если бы Иов мог охватить ее своим умом и победить, как животное привести на поводке, тогда смог бы и ответить на свой вопрос о причине страданий.

Бог не дает Иову ответ на вопрос, который тот задал. Он говорит: ты не можешь себе ответить на этот вопрос, и Я бы не мог ответить тебе на этот вопрос, потому что ты не способен охватить всю тайну тьмы, которая заключена в твоем вопросе. И не только в твоем вопросе, но и в твоем жизненном страдании. То есть не дается конкретный ответ даже на вопрос о том, откуда страдание — от Бога или от тьмы. Но Иову уже и не нужны ответы. Его переполняют чувства из-за того, что встретил Бога. Он в этой встрече увидел такую надежду на спасение, что даже страдания ему уже не страшны. Лишь бы только открывшийся ему Бог его больше не оставлял! Он говорит: «Теперь знаю: Ты можешь все, и невозможно противиться Тебе! Кто есть сей, что промысл мрачил речами, в которых разуменья нет? Да, Ты явил дивное, непонятное мне, великое, непостижное для меня. Внемли же, я буду говорить, и что буду спрашивать, изъясни! Только слухом я слышал о Тебе;  ныне же глаза мои видят Тебя, — сего ради отступаюсь и раскаиваюсь во прахе и пепле!»

В определенном смысле Иов является прообразом апостола Фомы, который говорил: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25). И Господь ему сказал: «...подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (Ин. 20:27). Кстати, на иконах часто изображают, что Фома коснулся Христа, но в Евангелии такого не написано, там апостол просто воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» И неизвестно, коснулся он Его или нет. Фоме хотелось воочию увидеть Господа. Так и Иов — хотел видеть Бога. И он и услышал Бога, и увидел в той степени, в какой мог это сделать ветхозаветный человек. И этого ему было достаточно.

Что происходит дальше? Господь обращается к Своим защитникам, к трем друзьям Иова, и говорит: «Гнев Мой пылает на тебя и на двух друзей твоих; ибо вы не говорили обо Мне так правдиво, как раб Мой Иов! Потому возьмите семь тельцов и семь овнов, и пойдите к рабу Моему Иову, и принесите за себя жертву всесожжения; и пусть раб Мой Иов помолится за вас, ибо только его молитву Я приму, чтобы не отвергнуть Мне вас за то, что вы не говорили обо Мне так правдиво, как раб Мой Иов!» 

Вот ответ фарисейству. Не разговоры о Боге, не преподнесение своего опыта и своих конструкций за истинную религию, а живая встреча с Господом есть критерий истинной спасенности. Друзья, которые говорили о Боге только благочестиво, оказались далеки от него, а Иов, который обвинял Бога, стал ближе всех к Нему, ибо Господь ждет от нас не лицемерия и подобострастия, а искренней жажды Его.

И заканчивается произведение очень так по-земному и по-ветхозаветному счастливо. Проказа с Иова сошла, у него родилось еще больше, чем было, дочерей и сыновей, скота тоже прибавилось, и прожил он долгую-предолгую жизнь. То есть его земные проблемы благополучно разрешились. Даже может сложиться впечатление, что Иову просто приснился сон, в котором он увидел, что будет, если у него всё отнимут.

Но проблема, которая волновала Иова, переросла ветхозаветные рамки и перенеслась в Новый Завет. К Иисусу Христу обращались с теми же вопросами, которые задавал Иов. Например, когда Господь подошел к слепому от рождения человеку, Его обступили и спросили: скажи, за что страдает этот человек — за свой грех или за грехи родителей?.. Иисус же отвечал: ни за свой грех, ни за грехи родителей его, но чтобы могущество Божие было явлено ему. Ответил Господь на вопрос «за что?»? Нет. Он перевел его в другую сферу.
 
Вспоминается и другой эпизод из Евангелия, когда Господу рассказали о галилеянах, кровь которых Понтий Пилат смешал с кровью их жертв. Это считалось страшным бедствием для иудея. За что им такое? Господь ответил: «Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все так же погибнете». (Лук. 13, 1—5).  Опять Господь не отвечает на конкретный вопрос «за что?», а говорит, ДЛЯ ЧЕГО это случилось.

Господь постоянно побуждает нас не искать ответ на вопрос «за что?». Более того — Он Сам, Своей личностью, Своей смертью и Своим Воскресением является ответом на вопрос Иова. Потому Иова и называют прообразом Христа. Он является ответом. Господь как бы говорит: вы спрашивали — за что? Вот Я иду и распинаюсь за вас, чтобы вы спаслись. Вот вам ответ.

Почему нельзя ответить на вопрос «за что?»? Ответить на него — значит познать тайну тьмы и тайну беззакония, что гибельно для человека. Невозможно распознать всю глубину тайн дьявола и все его уловки. Познавая их, человек становится слугой дьявола. Поэтому надо отвернуться от него и познавать Господа. Ибо только в процессе познания Господа человек находит ответы на свои вопросы, в том числе и о причине страданий, приходит к пониманию их великого спасительного смысла. И когда он обретает спасение, он забывает о боли страданий и знает только спасение.

В этом одна из загадок человеческого бытия. Человеку не дано знать ответ на вопрос о причине страданий, но ему дана способность преобразить эти страдания в спасительную жизнь. Первым это сделал Сам Христос и дал нам это спасительное средство.

Итак, Книга Иова интересует нас как опыт постижения Бога через сомнения и страдания, обретение новой глубины постижения Бога. Это редкий вариант спасительных сомнений или урок того, как сомнения можно сделать спасительными. В жизни всякого верующего человека бывают минуты, когда его охватывают сомнения в Боге, в справедливости, в вечной жизни... В Книге Иова дан урок: сомнения, которые у нас возникают, необходимы как рабочие моменты, если можно так выразиться. Их можно превратить в технические средства для укрепления в вере. Не нужно бояться сомнений! Они помогают восходить к большей высоте веры.