Моисей (часть 1)

От Иосифа до Моисея прошло примерно четыре века. Авраам жил приблизительно в XIX веке до Рождества Христова, Иаков — в XVII, а Моисей — в XIII веке.

К этому времени ситуация в Египте изменилась. Моисей родился в эпоху, когда действовал указ Раамсеса II о том, чтобы всех младенцев еврейского народа мужского пола убивали после рождения. Почему? Библия дает духовный ответ — это следствие потери веры, забвения Бога Авраама, Исаака и Иакова. Каждый раз мы будем видеть в Библии, что забвение Бога приводит к бедствиям. (2:48)

Исторические же объяснения этому следующие. Судя по всему, во времена Иосифа на египетском троне сидели фараоны из захватившего на многие века Египет племени гиксосов, которые были близкими родственниками иудеев. В XIII веке коренные египтяне свергли эту династию, и воцарилась династия египетская. Ее представители, вероятнее всего, считали евреев пособниками гиксосов. Поэтому они превратились во врагов, внутреннюю оппозицию. Детство Моисея выпало как раз на то время, когда был издан вышеназванный страшный указ. Однако промыслительным образом Моисея спасла мать. Она отправила его в корзиночке по реке. Ее выловила дочь фараона, а родная мать пошла к нему кормилицей. Благодаря тому что мать при своем сыне была кормилицей, Моисей узнал, что, во-первых, он еврей, а во-вторых, узнал о Боге Авраама, Исаака и Иакова и о судьбе своего народа.

Он воспитывался в египетском окружении, считался придворным вельможей. Сохранились околобиблейские предания о том, что Моисей был египетским жрецом. Интересно, что на некоторых изображениях, которые можно встретить даже в наших храмах, Моисей в шапочке с двумя рогами. Эти рога трактуют по-разному. Одни говорят, что это лучи благодати или рог изобилия (а рог — это древнейший атрибут божества, символизирующий мощь). Бык Апис в Египте символизировал божество, он мощен и плодовит. Бык был там божественным символом, своеобразной древнеегипетской иконой. 

Итак, Писание говорит, что Моисей был научен всей мудрости египетской. Некоторые проходят мимо этой информации, думая, что он был просто умным человеком. Однако мудрость египетская — это, прежде всего, религиозное ощущение. (6:18) Ощущение Единого Бога Моисей вынес из Египта. И в этом мы видим религиозно-историческое преемство, ибо только Египет (не Индия, не Китай) чуть ли не единственный в Древнем мире хранил память о Едином Боге. Конечно, не в народных, не в языческих пластах, а только в верхних жреческих пластах.

Сегодняшние исследования свидетельствуют о том, что религия Египта, несмотря на распространенное мнение, была не язычеством и многобожием, а поклонением Единому Богу, которого называли разными именами. Кстати, именно в Египте зародились как жанр псалмы — молитвенное воспевание Бога.

Первое, что бросается в глаза в религиозной системе Египта, — упование на Единого Бога, совершенно по-разному, правда, называемого. Он еще и мыслился в разных образах. Часто его сравнивали с солнцем (и Христа называют Солнцем правды). Даже навозный жук скарабей был символом божества в Древнем Египте. Вероятно, потому что он катит этот шарик, в котором потом рождаются личинки, будущие жизни. (8:44) Таким образом, в Египте было единобожие, но не на народном уровне, а на уровне жреческого богословия.

Но согласно последним исследованиям современных египтологов, фараон Эхнатон был материалистом и проводил атеистическую реформу. Он хотел доказать, что само солнце есть Бог. 

Второй главнейшей чертой религии Египта была вера в воскресение — в новой жизни, в новом теле, в царстве бога Осириса, который умер и воскрес. Каждый, кто жаждет будущего спасения, должен приобщиться к Осирису. Это верование встречалось еще в некоторых культах. О покойниках писали следующим образом: если, скажем, покойника звали Тутанхамон (кстати, корень в этом имени "амон" — божество), то умерший звался Тутанхамон Осирис. То есть он теперь живет в Осирисе.

Идея Бога, умирающего и воскресающего за людей, идея того, что люди в будущем царстве воскресают в новом, ином теле и приобщаются к Богу, витала в некоторых древних религиях. Она встречалась и в древнейших первобытных религиозных системах. Нас это смущать не должно. Это, как говорит одна литургийная формула, воспоминание о будущем. (11:57) Это переданные от Адама знания о том, что однажды, как сказано в третьей главе Бытия, "семя жены сотрет главу змия". Поэтому нас не должно удивлять, что в разных религиях вдруг возникал образ воскресшего Адониса или Осириса. Это крупицы чаяний о будущем Христе. Ведь человек не спасался в Осирисе, потому что еще не победил Бог тьму для человека, еще не было Его воплощения, но люди верили, что они уже спаслись. Хотя Осирис для них не был реально пришедшим на землю богочеловеком, это был лишь миф, но он отражал будущее спасение. (13:22)

Моисей, получивший знания обо всем этом, откроет только то, что сам непосредственно получил в Откровении от Бога. Он никогда не скажет ни о будущем воскресении в новом теле, ни об умирающем и воскресающем Боге. Вы знаете, что в Израиле был строжайший запрет на изображение Бога. Были тельцы, но потом Моисей повелел перебить треть людей, поклонявшихся им. А в Египте изображение божества было привычным делом. 

Как изображались божества в Египте? Птицеголовые, с туловищем человека, с лапами пантеры например. Или кошачья морда, птичье туловище с крыльями, человеческие ноги. Такие существа изображали разные ипостаси Бога: Бога — судьи, Бога — творца, Бога — источника вод и т. д. Полагаем, что это все-таки были своеобразные древние формы иконографии. Не то, чтобы древний египтянин представлял себе, что Бог — это кошка или птица. Мы ведь тоже на иконах изображаем ангелов с крыльями не потому, что они имеют крылья, а потому, что хотим изобразить их иноприродность. Поэтому таинственные изображения разносоставных божеств означали наивную попытку выразить разные черты божества. Духовность могла изображаться через полет, хитрость — через кошачьи части тела. К слову: древние египтяне очень почитали кошек. (16:01) Ничего этого потом в Израиле не будет: строжайший запрет на все изображения. Но Моисей об этих изображениях знал. 

С годами росло сострадание Моисея к своему народу. Что послужило причиной его вынужденного побега из Египта? Однажды он увидел двух своих сограждан, над которыми издевался надсмотрщик, вступился за них и убил его, видимо, случайно. Хотя об этом не сказано, но, скорее всего, он не имел намерения его убить. Вместо благодарности от своего народа — непонимание. Когда в следующий раз стал разнимать конфликтующих евреев, они спросили: «Не хочешь ли ты и нас убить, как убил того?» И он понял, что не найдет опоры в своем заблудшем несчастном народе. Потеряв свое положение, потеряв возможность вернуться, Моисей бежал. 

Жизнь Моисея разделена на три этапа по сорок лет. Сорок библейских лет. Мера полноты созревания — сорок лет до побега, сорок лет — до начала осуществления своей миссии по отношению к народу и сорок лет оставшейся жизни, когда водил народ в пустыне. (17:53)

В пустыне Моисей познакомился с дочерью священника, женился на ней и провел значительное время, выпасая скот своего тестя. Тесть его назывался священником Бога Всевышнего, хотя не принадлежал ни к какой традиции, ни к какому Авраамову преемству. Это является намеком на то, что истинное богопочитание не заключается только в иудейской линии, но может встречаться в разных местах. 

Кстати, еще одним истинным служителем Бога, не израильтянином, не евреем, в Библии будет Иов. Он выражал всечеловеческую скорбь и страдание.

Сорок лет Моисей пас скот. Вероятно, это отражает двойную идею. Во-первых, пустыня — это символ духовной жажды, духовной тоски человека по Богу. «В пустыне мрачной я влачился», — говорит Пушкин. В пустыне явственнее ощущается близость к Богу. Поэтому призвание пророка Богом из этого состояния неудивительно. Он шел к этому зрелому решению, но, конечно, перед решением должен был произойти какой-то толчок. И Моисей его получил. (20:41)

Однажды он увидел необычное явление — куст, который горел странным огнем, светился и не сгорал. Можно предположить, что Моисею явилось видение. Образ горящего и не сгорающего куста потом будет многократно использован как в ветхозаветных толкованиях, так и в новозаветных гимнах. Сначала в израильской истории куст, горевший и не сгоравший, символизировал Израиль, который проходит сквозь все испытания. Его жгут, топчут, но он всё равно живет Богом. Такой образ вполне может быть перенесен на христианскую церковь как на новый Израиль. Церковь Божья жива, врата ада не одолеют ее — говорит Господь.

Со временем возникли и другие толкования образа горящего и несгорающего куста, его стали применять к Пресвятой Богородице и самому Господу Иисусу Христу. Этот образ часто использовался в пророчестве о Пресвятой Деве. Как и о Небесной лествице. У нас в песнопениях Богородица еще воспевается как Невеста Неневестная. Невеста — не ведает мужа, Неневестная — ведает тайну брака. Невеста, да не невеста. В этом смысле куст горел и не сгорал. Также этот куст в христианских образах означал самого Господа с его Божественной и человеческой природами, которые сосуществуют неслитно и нераздельно. (23:28)

Моисей увидел странное видение и услышал голос Божий, который сказал ему, что это место святое и он должен снять обувь с ног своих. Господь сказал ему: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова». Моисей закрыл лице свое, потому что боялся воззреть на Бога». Когда впоследствии Моисей будет спускаться с горы Синай к своим соотечественникам, они тоже не смогут взирать на него, ибо его лицо будет светиться, и люди попросят, чтобы он закрыл его покрывалом. Этот великий образ означал, что Моисей прикоснулся к Непостижимому и проникся светом, которым Бог его одарил. Отсюда, кстати, берет начало и учение святителя Григория Паламы о Нетварном свете, которым Бог с Его непостижимой сущностью пронизывает весь мир. (25:17)

Разговор Моисея с Богом описан, с одной стороны, в уже привычной для нас форме — как Откровение праведнику от Бога. С другой стороны, пророк отнюдь не сразу откликается на призыв Божий. «И сказал Господь: Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его, и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую». То есть Бог говорит Моисею: Я сейчас иду как раз к народу Своему. Он как будто пытается задеть страстное желание Моисея спасти свой народ. 

Когда Моисей начинает говорить на эту тему, Господь подталкивает его к тому, чтобы он взялся за это неблагодарное, с земной точки зрения, дело. Моисей придумывает всяческие отговорки.

Он говорит, что его не поймут. (Моисей был косноязычен. Существует предание, что в детстве он положил себе в рот уголек, который обжег ему язык, и он с тех пор очень непонятно разговаривал.) Господь отвечает, что его брат Аарон будет изъяснять слова, которые Он скажет Моисею. То есть Господь подчеркивает, что только сам Моисей, только его душа годится для этого дела.

Моисей утверждает, что ему не поверят, а Господь отвечает, что даст ему знамение, которое их убедит, чудеса, которые они поймут (чудеса во многом магические и понятные им, чтобы они испугались), даст ему силу особенную. В конце концов Моисей соглашается.

Он станет для еврейского народа одновременно и пророком, и вождем, и учителем религиозного закона. 

Но в начале диалога с Богом Моисей пытается приблизиться к Богу. Когда его прародитель Иаков спросил у Господа Его имя, Он сказал: зачем оно тебе? То есть ты все равно не поймешь, кто Я. (28:38)

Моисей не спрашивает имени. Он говорит: если я приду к своему народу, что мне им сказать? Кто меня послал? Я должен им сказать имя того, кто меня послал. И впервые за ветхозаветную историю Господь открывает Моисею Свое имя: «Я есмь Сущий» (Я есть Тот, Кто есть.) В более позднем варианте Писания звучит имя Яхве. 

Латинская транскрипция имени Яхве — Иегова — неправильная. (30:29) Первоначальное произношение на древнееврейском нам неизвестно. Ведь тогда имя Бога было запрещено, его транскрипция умерла вместе со знавшими его священниками. Известно только, как имя звучало на позднееврейском, то есть на арамейском языке: Яхве. Запомните две фразы: «Я есть Тот, Кто есть» и «Я есмь Сущий». Имя в то время уже было потеряно, ведь его произносил шепотом священник лишь раз в год, в день очищения. Неизвестно, как оно звучало. (31:58) Остались только написанные четыре буквы. 

Был период, когда пропали книги Ветхого Завета. Лишь при пророке Иеремии они были обретены. А где они были до этого, никто не знает.

У этого имени — четыре аспекта смысла.

Первый аспект можно вывести из слова Сущий. Сущий — это производное от глагола «быть». Поэтому Сущий означает «дающий всему бытие». Источник бытия, Творец, Первое Слово, Первопричина, из Него всё и в Нем всё.

Второй аспект относится к категории времени и пространства. Наше падшее время бежит. Будущее становится прошлым. Мы не можем остановить время и подняться над ним. Бог же над временем и над пространством. Потому что у Него настоящая жизнь, Он настоящий (33:42), надстоящий над всем. 

Третий аспект этого имени: понятие о том, что Бог — единственная реальность. Что приобщено к Нему, то реально, вечно. Что оторвано от Него — то смертно, обречено. Бог есть бОльшая реальность, чем всё остальное. Всё остальное нереально, если нет Бога, или если это не приобщено к Нему, или не имеет с Ним связи (35:41). Бог есть истинная реальность. Невидимое Божье (духовный мир) реальнее, чем видимое материальное. 

Четвертый аспект очень интересный. Аспект личностный. Бог говорит: Я есть Тот, Кто есть. Это можно считать полемикой с индуистским обращением к божеству «ты есть то». «Ты есть то» — это  безличностное божество, в чем должна раствориться душа. Но нет! Он есть Тот. Он есть Он.

Раз мы уже заговорили о личностности Бога, можно сказать еще об одном аспекте, приближающем нас к пониманию имени Божьего, которым, в частности, пользуются пророки. В Писании серафимы поют: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». Удивительно, что Бога называют святым. Святость в Ветхом Завете понимается в несколько ином смысле, нежели в нашем обиходном разговоре. Святость — значит отделенность, неприкасаемость к чему-то. Если мы говорим о святости Бога в ветхозаветном понимании, то имеется в виду следующее: Бог не причастен злу, не является источником злого. То есть оказывается есть сферы, в которых Бог не участвует, за которые не несет ответственности. (38:41) 

Например, Содом и Гоморра — это не зло. Зло — в Содоме и Гоморре. То зло, которое там было, Бог не сотворил. Наказание жителей этих городов не есть онтологическое зло, наказание всегда воспринимается как знак будущего спасения. Наказание — научение. 

С христианской точки зрения, в Ветхом Завете наказание принимает весьма грубые и жестокие формы. Разве не жестоко то, что Моисей вырезал треть народа? Всякие оправдания этого бессмысленны. Это иная логика, иная психология, иные люди. Это, с христианской точки зрения, жестоко. Но в Ветхом Завете вопрос так не стоял. Ветхий Завет — это иной Завет, он преследовал определенные временные цели. Когда эти цели осуществились, пришла благодать. (40:04) Это воспитательная и жестокая, с христианской точки зрения, мера была необходима внутри той логики, внутри той психологии. Но так поступать нельзя. Кто сказал, что так нельзя? Бог-Любовь сказал. Кстати, Бог-Любовь — это новое, новозаветное имя Бога. 

Свидетели Иеговы знают только старое имя Бога. А новое не знают. Оказывается, то, что Бог есть Любовь, важнее, чем то, что Бог есть Сущий. То, что Бог есть Сущий, — это откровение в полемике с окружавшими Израиль народами. Сегодня, например, для ислама то, что Бог есть Сущий, — это не новость, а вот что Бог есть Любовь — это уникальность, это новость. 

Моисей идет к своему народу. С уверовавшими в его миссию людьми он неоднократно приходит к фараону и просит их отпустить. Он говорит, что им нужно уйти всего на три дня, чтобы совершить жертвоприношение, а потом они вернутся. Но это неправда. Моисей хочет совсем вывести свой народ. Хотя и не знает, куда он с ним пойдет. Но каждый раз фараон отказывает Моисею.

После этого Господь, как и обещал, насылает на египтян казни, так называемые десять египетских казней. Казнями называют наказания и бедствия. Это и природные бедствия, и болезни, и эпидемии, и потеря урожая, а также гибель первенцев. (42:40) Иудеи, которые слушают мессию, видят: Бог насылает на египтян бедствия. А что фараон? Библия пишет: Бог ожесточил сердце фараона. 

Кстати, один человек, занимавшийся египетскими памятниками, рассказывал о том, как описывают эти бедствия египетские источники. Там написано, что египетский бог Ра, разгневавшись, наслал на египтян бедствия, потому что они были слишком снисходительны к иноплеменникам, в том числе к иудеям. Таким образом, у египтян было свое видение этих событий. 

Мы начинаем догадываться, почему Бог всё время ожесточал сердце фараона. Как он отпустил иудеев? Фараон растерялся после страшного последнего десятого бедствия, когда погиб его наследник и преемник (я уже не говорю об остальных египтянах, в домах которых были поражены их первенцы). Сначала он снисходительно смотрел на то, что иудеи уходят, а потом, опомнившись, побежал догонять варварское племя. 

То есть выход иудеев из Египта был воспринят как чудо Божье. Ибо фараон ожесточался каждый раз всё более и более, так что вообще уже не было надежды на то, что он их отпустит. Но результатом молитвы к Богу стало чудо.

Перед выходом из Египта иудеи первый раз совершили песах, прохождение мимо. Слово «песах» имело два смысла: во-первых, они вышли из Египта, пройдя мимо «спящего» в переносном смысле фараона, а во-вторых, ангел-губитель в ветхозаветном понимании, умертвивший всех первенцев в Египте, прошел мимо иудеев, которые, по требованию Моисея, помазали жертвенной кровью косяки и перекладины своих дверей. В этих косяках и перекладинах отцы Церкви усматривали прообраз креста. (47:00)

А заколотый жертвенный агнец, непорочный, чистый, которому не ломали костей, станет прообразом Христа, распятого за нас. Иудеи ели приготовленную пасху стоя, препоясавшись, всем своим видом демонстрируя, что готовы к выходу. Так и стали в дальнейшем совершать Пасху. То есть показывать готовность откликнуться на призыв Господа выйти в путь и что верующие — странники в этом мире. Пресный хлеб, опреснок — символ нравственной чистоты в Ветхом Завете — обмакивают в соль или в соус из горьких трав — символ трудной жизни земной. 

В первый раз вместе с Моисеем племя вышло из Египта в Пасху. В дальнейшем окажется, что именно тот, кто вышел вместе с Моисеем, принял Завет и обрезался (даже если был из другого племени), стал евреем. Таким образом, по мысли библейских авторов, израильтянин — не всякий этнический еврей, а тот, который верует в Бога Авраама, Исаака, Иакова и Моисея. 

В Ветхом Завете сказано: кто согрешил смертельно и не покаялся, душа того да истребится из Израиля. Вначале эти слова понимали буквально и лишали грешника жизни, побивали камнями.

С самого начала Израиль был не просто народом, собранным по кровному родству или по экономическим и другим признакам, а именно духовно собранным народом. 

Господь в Новом Завете говорит: «Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства». Таково понимание об истинных израильтянах. Израильский народ начал формироваться во времена Моисея именно по религиозному признаку. Кто с Моисеем — тот израильтянин.

Иудеи ушли от египтян, но египтяне в скором времени догнали их. И тогда наступил второй этап чуда исхода из Египта. Первый этап — это когда фараон их отпустил. (50:00)

Вокруг были горы, впереди — Красное море, позади — воинство фараоново... Специалисты, пытающиеся дать чуду перехода через Красное (Чермное) море естественнонаучное объяснение, обычно излагают две версии: либо переходу способствовал отлив, либо иудеи перешли через болотистую часть моря.

Большинство толкователей склоняются к тому, что по молитве Моисея случился отлив — и благодаря этому иудеи перешли через Красное море. А когда вслед за ними помчалась конница фараона, был уже прилив, и она утонула.

Кстати, до недавнего времени эту версию историки подвергали сомнению. Но не так давно было обнаружено захоронение воинов фараона Мемнона, доспехи которых были в иле. Вообще в XIX—XX веках сомнению подвергалось всё: существование Авраама, Моисея и других пророков, а также самих древних евреев вообще и их проживание в Египте. Но пока у нас в стране перепечатывали советские книжонки, в которых Библию называли книгой мифов, на Западе в 20—30 годы прошлого века происходил археологический бум, когда нашли множество артефактов, подтверждающих факты ветхозаветной истории. Но у нас в стране даже верующие люди не знали об этих открытиях. 

Согласно второй версии, в ту пору значительная часть Красного моря была болотистой. Евреям удалось перейти через болото. А тяжелое войско фараона увязло в нем.

Но для нас важно не то, как именно обстояло дело, а духовный смысл происходившего. Когда впереди — непреодолимая преграда, а сзади наступает враг и нет надежды на спасение, вдруг по молитве к Богу происходит чудо! Но не думаю, что в момент перехода через море евреи осознавали, что совершается чудо. Только когда случилось то, что случилось, они оглянулись и всё поняли.

Этот момент, наверное, самый существенный в ветхозаветной истории. Почему? Потому что впервые иудеи поняли, после этих двух этапов чуда (особенно после перехода через Красное море), что Бог не почил в седьмой день, не заснул (53:22), что Он жив, Он здесь... И это ощущение было потрясающим. Память об этом чуде сильна до сих пор.  Первые ирмосы канонов посвящены не раю, не Ною, а именно этому чуду перехода через море: «Колесницегонителя фараоня погрузи...» в «моря чермную пучину…». Как будто история начинается именно с этого события, с перехода через Красное море. Это было первым запомнившимся в истории чудом присутствия Божьего. (54:23)

Моисей будет водить евреев по пустыне сорок библейских лет. Но некоторые современные ученые считают, что реально это происходило около двадцати пяти лет. Если посмотреть по карте, как водил Моисей евреев, то увидим почти замкнутую петлю. То есть практически он ходил по кругу. На этом пути случались чудеса, когда помощь Божья приходила после слезной мольбы. Люди воспринимали Бога только через Моисея. Они сами не молились, они Его только воспринимали. Моисей им принес Бога, поэтому он имел непререкаемый авторитет в Израиле. Потому и их ропот против Бога был ропотом против Моисея. «Зачем ты нас вывел?» — спрашивали его.

Путь этот — символ духовного пути, духовного поиска. Он показывает нам, как тяжело выходить из рабства. Одно поколение умерло в пустыне. Оно не вошло в новую жизнь. (56:20) Вошли в новую жизнь те люди, которые имели кровное и в какой-то степени духовно-генетическое преемство, но были воспитаны уже в пустыне, в суровых услових.  Более того — не вошел в новую жизнь даже сам Моисей! Он остался на пороге этой новой неизведанной жизни. Ибо однажды ропот народа довел Моисея до того, что он сам смалодушничал и усомнился в помощи Божьей. Этого небольшого эпизода оказалось достаточно для того, чтобы Бог ему сказал: и ты уже не сможешь войти туда. (57:02)

За время хождения по пустыне происходило немало чудесных событий. Например, воды сделались из горьких сладкими. Были не только случаи чудесных избавлений, но и случаи, которые служили прообразами Нового Завета, прообразами того, что Господь горькое делает сладким, что Он из смерти выводит новые жизни. 

Хотя во Второзаконии имеется ясное указание на то, что Моисей умер своей смертью и приложился к отцам своим, есть гипотеза, что на самом деле его убили, что он умер мученической смертью. (58:26) Но точно узнать этого нельзя. 

В начале странствования по пустыне Моисей повелел иудеям пройти трехдневное очищение. Сам же зашел на гору, провел черту, за которую нельзя было переходить, и после этого принес от Бога народу знаменитые скрижали с десятью заповедями, которые потрясли мир. 

В XIX веке был обнаружен кодекс вавилонского царя Хаммурапи, более древний, чем Синайский кодекс. В нем тоже были заповеди о запрете на убийство, воровство... Тогда впервые заговорили о том, что библейские заповеди не уникальны, что всё это лишь отражение общечеловеческой мудрости. Подобное мы слышим и сейчас. Например, от проповедников кришнаизма, которые говорят, что в их религии всё это давно уже было. В связи с этим особое значение имеет понимание того, что действительно было уникальным в этих заповедях. Уникальным было не то, что впервые в XIII веке до Рождества Христова были произнесены слова «не убей и не укради». Кодекс нравственности был у людей всегда — Ноев кодекс, Авраамов кодекс, в других религиях. Сколько угодно есть нравственных предписаний о том, как один человек должен себя вести с другим. (1:00:14) Но уникальность десятисловия заключается в том, что все заповеди имеют обоснование в первой заповеди. 

Первая заповедь — не просто заповедь. Это формула Завета, союза Бога с народом Израиля. Она повторяется в книге Второзакония и звучит так: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Упоминаем этот оборот не случайно. Это напоминание о том, что Я есть. Я ведь тогда был, поэтому Я реален,  говорит Бог,  Я  Яхве. И ты обязан, помня это, жить так, как Я скажу. 

То есть Бог в этих заповедях был непререкаемым авторитетом. Всё хорошо только тогда, когда это скажет Бог. Всё, что Бог отвергает, — плохо. Без рассуждения, без плюрализма мнений. Почему это хорошо? Потому что так сказал Бог. Почему это плохо? Потому что так сказал Бог. (1:01:50)

Все остальные заповеди проистекают из первой. Заповеди вторая, третья и четвертая имеют отношение к Богу, с вертикальной составляющей духовной жизни.

Во второй заповеди запрещается делать всякое изображение Бога. Согласно Ветхому Завету Бог неизобразим, непознаваем, непостижим. Изобразить его невозможно. И это не спор с христианскими иконами, как кажется некоторым, а ветхозаветная заградительная стена против язычества. Ибо история религий свидетельствует о том, что символические изображения божества очень легко приводили к идолопоклонству. Это общая опасность для всех религий. Чтобы символическое изображение никогда не становилось поводом для идолопоклонства, как это было у окружавших евреев языческих племен, в Израиле этот вопрос решили кардинально — никаких изображений Божества! Бог непостижим. Даже имя Его произносить страшно, не то что изображать Его! Однако это первый этап. Это вполне ветхозаветная заповедь и пусть она никого не смущает. Апостол Павел говорил, что заповедь отменяется по причине своей недействительности. (1:03:51) Но мы, конечно, не отменяем заповеди, а переосмысливаем их. 

Третья заповедь — запрет упоминать имя Божье всуе, т. е. в суете, напрасно. Употреблять имя Божье для иудея — значит называть Того, Кто реален и Кто здесь. Нельзя о Боге говорить в третьем лице, можно только говорить ему «Ты». Разговор об употреблении имени Божьего уже есть молитва. И если ты не молишься, это для тебя опасно, это для тебя страшно. 

Из этических соображений неприлично говорить о человеке в третьем лице, если он находится рядом. О Боге — тем более. Он ведь тут, рядом. Поэтому употреблялось не имя Божье, а другие слова — Господин Элоах, Господь Господей, Элогим, Предводитель небесных воинств, Саваоф, Святой, Личный, Сильный, Крепкий, Всевышний (1:05:28) и так далее. Наконец уже ближе к христианскому времени появляется обращение Отец. А Христос в некоторых местах Евангелия называет Бога Аввой. Авва — это папа. Христос называл Бога особенным образом. Христово обращение Отец это не отец первобытных племен, это гораздо больше, это Отец по природе, а не по творению. Говоря «Отче наш», мы на самом деле совершаем величайшее дерзновение, потому что называем Отцом Того страшного, чье имя боялись упоминать. А право это и благодать эту нам дал Христос — во-первых, по Завету Своему, во-вторых, по причастию к Нему Воскресшему. Без этого наше обращение «Отче наш» не имеет никакого смысла. То есть «Отче наш» мы употребляем не только как эпитет (в том смысле, что мы все просто дети Божьи, но и кошки — существа Божьи), а в смысле причастия — мы дети Его через Христа, это другое сыновство — духовное. (1:07:17)

Четвертая заповедь — одна из самых интересных. Заповедь о субботе, о покое. Чтобы понять, что на самом деле для иудея представляла из себя идея о покое Божьем, сначала надо оттолкнуться от нашего воскресенья. 

Воскресенье — день, когда мы переживаем встречу с Воскресшим Спасителем и причастие. Воскресенье для истинного христианина невозможно без причастия. Но не каждый, к сожалению, причащается в воскресенье, но воскресенье полноценно, когда есть причастие, когда есть участие в литургии, в переживании восьмого дня. 

Иудеи не знали Воплощенного Бога, но у них был один день в неделю, когда они могли войти в наиболее близкое общение с Богом и не сгореть. По их понятиям, в этот день Бог пребывал в покое. Но в ветхозаветном иудаизме всё было опошлено законническим подходом, выводом о том, что суббота — это день, когда ничего нельзя делать. 

Но суббота имела совсем другой смысл. Господь в Новом Завете пытался напомнить его своим слушателям: суббота для человека, а не человек для субботы. Суббота — это открытие, это воспоминание об утерянном рае. Суббота — это максимально возможное ощущение до времени еще не воплотившегося Бога, то есть ветхозаветного. Тем не менее, эти переживания Бога приходятся на седьмой день. (А восьмой день — день будущего века. Это условное обозначение будущей жизни, Царства Божьего.)

Пятая заповедь: чти отца своего и мать свою, да будет тебе благо и долголетие на земле. С этой заповеди начинается список заповедей об отношениях между людьми. Заповедь в какой-то степени полемична, потому что в других культах отец обожествлялся, а здесь Бог повелевает только почитать родителей, но не обожествлять их. Таким был изначальный смысл этой заповеди. К сожалению, в нашей культуре перестают чтить родителей.

Это чисто земная заповедь. Тем не менее в ней есть ощущение Источника, Отца, который дал тебе жизнь. Бог как бы говорит: отец и мать дали тебе жизнь, которую на самом деле дал тебе Я. Чти отца и мать, потому что они соучастники Моего акта приведения тебя из небытия в бытие. И все остальные заповеди, которые являются заповедями отрицательными (не делай того-то), тоже имеют источником первую заповедь.

Шестая заповедь: не убей, в значении не соверши криминального убийства. Не всякое убийство запрещалось в Ветхом Завете. Не запрещался вообще факт лишения человека жизни. В том чисто религиозном, теократическом обществе разрешалось убивать и казнить — если на это имелась санкция Бога. (1:12:13)

Кстати, по вопросу смертной казни. В Израиле он не стоял, можно было казнить. Сейчас у нас не религиозное общество и смертная казнь не считается актом Божественного правосудия. Такое стало возможным уже в христианское время. Но в ветхозаветные времена вопрос о будущей жизни не стоял вообще. Если человек показал себя на земле недостойным Бога, когда еще он сможет научиться быть человеком, если не сейчас?

Но нельзя было убивать из зависти, злобы, несправедливого отмщения. Бог говорит: Мне предстоит отмщение, Я воздам, ибо Я дал жизнь этому человеку, ты не должен убивать. Мы говорили о случаях, когда можно убивать, а когда нельзя. Но рефреном звучит — все-таки не стоит человеку убивать, а в Новом Завете вообще сказано: не судите, да не судимы будете. Тогда вопрос так не стоял, тем не менее есть четкий запрет. В случаях, если это специально не оговорено разъяснениями к заповеди, проливать кровь нельзя, это страшно. Если животную кровь просто так проливать не следует, то человеческую пролить — смертный грех. (1:14:11)

Седьмая заповедь: не прелюбодействуй. В те времена мужчины могли иметь по нескольку жен и наложниц. Тем не менее существовал институт брака, которому нельзя было изменять. Я пошучу сейчас: нельзя изменять двум женам и четырем наложницам. Потом мы узнаем из Евангелия, что такое отношение к браку — временное. В христианской перспективе отношение к этому таково: Бог есть Любовь, брак — дар Его Любви. В Ветхом Завете вопрос так еще не стоял. Он стоял по-другому: знай меру в радости брака и деторождении, в радости продления твоей жизни, твоего семени на Земле. Ибо прелюбодеяние из-за чрезмерности превращает радость в трагедию. Посему знай меру в любви. Вот у тебя есть брак, в данном случае мера любви — брак. Нельзя выходить за рамки института брака. (1:15:57) Иначе распад. Со временем брачные законы становятся строже. В более поздней истории Израиля уже нет упоминаний о наложницах и нескольких женах.

Восьмая заповедь: не кради. Это опять ветхозаветная логика. Кстати, вернемся к шестой заповеди "не убей". Откуда сегодняшние разговоры о священном праве на жизнь? Оттуда. Потому что это связано с жизнью, которую Бог дал. А если это просто биологическая жизнь, почему она священна? То же самое и с заповедью "не кради". Для христианской логики не совсем понятно священное право на собственность. Но ветхозаветная логика еще не была обременена христианской мыслью о необходимости иногда отдавать материальное, чтобы получить духовное. В ветхозаветные времена мыслили по-другому: материальное на земле дано Богом человеку для того, чтобы он через это реализовал свои таланты. На материальное имущество переходит святость личности, индивидуальность человека. Мой стол обеденный — вместо священной трапезы, мой дом — вместо святой семьи. Святость порога, святость дома. Даже врага в своем доме ты должен был накормить и дать ему ночлег. Если он вышел за ворота, то можно уже было стрелять в него, а пока он твой гость, даже если это враг. Дом — это святое место. Вот такое было представление об имуществе. И на чужое имущество ты не имел права покушаться, ибо оскорбил бы Бога, который дал человеку это имущество. (1:18:39)

Человек должен правильно распорядиться имуществом — милостыню давать, в меру себе приобретать. В притчах сказано: "Двух вещей я прошу у Тебя... Суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: "кто Господь?" и чтоб, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе". И бедность, и богатство считаются плохими состояниями для человека. Нужна золотая середина, чтобы человек умел распоряжаться и отдавать. 

Девятая заповедь о лжесвидетельстве тоже чрезвычайно важна.

Как строилось израильское общество? Можно было бы показывать так: основание — закон, потом другие заповеди, разъясняющие закон. Но это не Вавилонская башня, духовная структура Израиля, наоборот, строится сверху вниз. Бог дал сверху десять заповедей. На основании этих заповедей возникли остальные шестьсот три заповеди Ветхого Завета, а потом уже дальнейшие комментарии, как применять закон и т. д. То есть всё то, что мы назовем гражданским  законодательством, в Израиле строилось на религиозном законодательстве, религиозное законодательство — на десяти заповедях, десять заповедей — на первой заповеди, в которой Бог. Вот такая была структура, возводящая к Небу. И в этой системе теократии огромное значение имело понятие о свидетельстве.  

Свидетельство — это способ решения. Тот, кто лжесвидетельствует, лжет Богу. Отсюда возник принцип класть в суде руку на Библию. Свидетельство —  не только перед людьми,  но и перед Богом. Господь сказал в Евангелии: отец лжи — дьявол. Тот, кто лжет при свидетельстве, выражаясь евангельским языком, хулит Духа Святого.  

В этой связи самая удивительная, конечно, десятая заповедь, потому что она в Ветхом Завете является началом аскетики. В ней говорится, что Бог ведает не только твои дела, но и мысли, и желания. Не желай чужого, не желай чужой жены, чужого скота, чужого дома...  Не только не делай, но даже и не желай! Не завидуй... Это борьба с помыслами. Здесь не говорится "не кради", "не прелюбодействуй", речь идет об источнике этих дел, о внутреннем состоянии сердца. Это удивительно, что уже в те времена была такая заповедь. Заповеди опережали духовное взросление народа.

В дальнейшем, как я сказал, на основании десяти заповедей строились другие заповеди. Нужны были комментарии к десяти заповедям: а что делать, если ты, например, убил случайно или если человек раньше убил кого-то из твоих близких? Комментарии есть уже в Пятикнижии, а также в Исходе, Второзаконии, Числах.

И наконец в Ветхом Завете сказано: уклонись от зла и сотвори благо. В первых заповедях как раз говорится только о том, как уклониться от зла. Но в дальнейшем в Книгах мудрых Израиля, в частности — в книгах Притчей, Премудростей Соломона, Екклесиаста, будут учить, как сотворить благо. Закон ставил рамки, но не давал побудительных действий для того, чтобы творить и созидать. Он запрещал и ограничивал. Формировал нравственный скелет, а на него надо будет нанизывать добрые дела. Этому закон не учил, но семя в нем было заложено. Самый первый закон — всё бытие определяет Бог, который реально действует в твоей жизни.