Пророки

Книги пророков Израиля

Слово «пророк» и вообще рассуждения о пророчествах очень часто как в светской, так и в протестантской литературе слишком просты для того, чтобы объяснить феномен пророчества. В частности, пророчество представляется как некое однозначное предсказание о событиях, которые должны совершиться в будущем. Соответственно, пророкам отводится роль людей, которые просто возвещают то будущее, что открыл им Господь. Вот русское слово «пророк» на самом деле очень точно передает значение этого слова — прорекать, проговаривать. Он проговаривает, возвещает волю Божью, слова Божьи. То есть не предсказывает то, что будет, а возвещает волю Божью. (1:11)

Причем совершенно ясно из этого, что люди могут вовсе не послушаться воли Божьей, могут посмеяться над пророком, а могут возненавидеть в лице пророка обличительные слова Божьи. Это первое обстоятельство. А второе заключается в том, что в древности вообще этот период с VIII по III век до Рождества Христова во всем мире отмечен тем, что проснулся пророческий дух в человечестве, появилось множество людей у разных народов, которые проповедовали открывшуюся им истину. И многие назывались пророками. В самом Израиле было много пророков. Пророки были при дворе. Пророки были у других соседних народов. Пророки иногда целыми семьями жили, иногда целые школы свои устраивали. Так они и назывались сынами пророческими. То есть ходили небольшие группки людей экзальтированного вида, которые своим необычным видом пытались привлечь к себе внимание, чтобы возвестить открывшиеся им слова Божьи.  (2:25)

В Библии — четыре книги великих пророков (Исаии, Даниила, Иеремии и Иезекииля) и двенадцать книг малых пророков. Пророки Израиля от всех остальных пророков мира отличались тем, что, прежде всего, они возвещали не какую-то абстрактную истину, не открывшееся им учение, например о пути, как должен совершенствоваться человек, или как нужно относиться к миру, или как нужно относиться к смерти. Основным делом пророка было неустанно возвещать о живом Боге, о том, что Бог жив и по-прежнему присутствует в жизни Израиля. Это было самым важным. А уже из этого следовало, что необходимо прислушиваться к словам Божьим. То есть они говорили о живом действии Бога. О живом присутствии Бога. (3:38)

Тем не менее, по прошествии времени, когда уже все слова пророческие в Ветхом Завете были сказаны и все книги написаны, отредактированы, всё это собрано в одну группу пророческих книг, мы имеем право говорить о том, что все-таки у пророков Израиля тоже было свое учение. Сейчас мы ретроспективно можем говорить об учении пророков Ветхого Завета. Еще раз повторю: когда пророки проповедовали, они совершенно не думали о том, что у них есть какое-то учение. Многие персонажи Ветхого Завета в определенном смысле несли пророческое служение. И Ной был в чем-то пророком, и Авраам, и Лот посреди Содома, и Моисей, безусловно. Моисей, правда, нес не только пророческое служение, он был еще и законодателем, и религиозным вождем, и судьей. Но те, о которых мы сейчас говорим, являются преимущественно пророками. Всё, что мы говорили в первых лекциях о богодухновенности Библии и о том, каким должен быть человек, автор той или иной книги Библии, чтобы быть действительно автором богодухновенной истины, в полной мере относится к пророкам, потому что действительно, те черты, которыми должен обладать человек, чтобы быть пророком Божьим, необходимы пророку. (5:15) Вспомним эти черты: чистота сердца, решимость и готовность к самопожертвованию или просто жертвенность.

Характер взаимоотношений пророков с открывшимся им Творцом был непростым. Вы видели на примере, как Господь призывает Моисея на служение, на то, чтобы вывести евреев. Странная картина: с одной стороны, мы знаем о том, что Моисей жаждал этого, он из-за этого ушел в свое время и об этом думал. Он эту встречу с Богом в каком-то смысле в сердце своем вынашивал. Но когда приходит Бог и говорит ему: Я иду сейчас в Египет освободить народ Мой и ты Мне нужен для этого, Моисей начинает с ним как бы пререкаться. Он отказывается. Он ссылается на ту или на другую причину, по которой он, может быть, не сумеет исполнить волю Божью. То есть явно выражены колебания человека: он действительно хочет это сделать, хочет послужить Богу и рад, что его потаенные мечты совпали с желанием Самого Бога, с планом Самого Бога относительно израильтян и вообще людей на земле, но в то же время он выражает сомнение и неготовность к тому, что сможет это сделать. (6:58)

Очень непростые взаимоотношения складываются между пророком и Богом. Однажды во время странствований Моисей настолько устал от ропота иудеев, от их маловерия или неверия, что в какой-то момент их настроения передались ему. И он действительно засомневался, сможет ли исполнить чудо по воле Божьей. Когда он отказался от своих мыслей, победил малодушие и чудо свершилось, Бог все-таки сказал ему, что теперь он не войдет в Землю обетованную. То есть он тоже оказался непригоден для новой жизни. Но свою великую миссию выполнил.

В связи с этим вспоминается одна из интереснейших пророческих книг Ветхого Завета — Книга пророка Ионы, маленькая книжка, тем не менее очень характерная. Книгу пророка Ионы вспоминает Господь в Евангелии. Он не говорит о фабуле этого произведения, а просто сравнивает Свое пребывание в смерти и Воскресение с трехдневным пребыванием Ионы во чреве китовом и дальнейшим чудесным освобождением. Сам сюжет небольшой четырехглавой Книги пророка Ионы не рассматривается в Евангелии. А она между тем очень интересна. (9:14)

Была знаменитая Ассирия со столицей Ниневией. Город славился своим величием, красотой, цивилизацией. Там жил один из пророков, ему было Богом сказано: "Встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня". Как Иона реагирует? "И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня". Он убегает, не желая выполнять волю Божью. Для него совершенно очевиден Бог, совершенно очевидна Его воля, но он из-за того, что это страшно, это требует подвига, преодоления, не хочет выполнять волю Божью. И даже не пререкается с Богом, не сомневается, а просто бежит. Но бегством это не заканчивается. Он садится на корабль, плывет, начинается буря, все начинают тонуть, думая, кто в этом виноват. И Иона честно признается, что виноват он. Он чтит Господа Бога небес, сотворившего моря и сушу, но не послушался Его. И Господь так его наказал. Иона сам попросил выбросить себя в воду. Потом его поглотила рыба, через три дня она его выплюнула на землю. Здесь очень интересно, что Иона молится Богу из чрева кита. Это, безусловно, пророческий образ нашей молитвы из глубины ада. "К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой". (11:20)

В каком-то смысле молитва Ионы — молитва оставленного человека, является прообразом страданий самого нашего Спасителя. Тогда Господь второй раз является Ионе, и Иона неохотно идет выполнять волю Божью. Он проповедовал: "Еще сорок дней, — и Ниневия будет разрушена!" И поверили Ниневитяне Богу: и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого. Это слово дошло до царя Ниневии, и он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище и сел на пепле,

и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: "чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище, и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих.
Кто знает, может быть, еще Бог умилосердится и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем". И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел". (12:44)

Здесь мы видим, что пророчество Божье имеет обратную силу. Оно оказывается призывом к покаянию. Неверно понимать пророчество как «не хочу тебя никогда видеть, уходи от меня». Как только Господь это говорит, мы понимаем, что Он это говорит от любви, призывая к покаянию. 

"Иона сильно огорчился этим и был раздражен. И молился он Господу и сказал: "о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить". И сказал Господь: "неужели это огорчило тебя так сильно?"

Из этого текста не совсем понятно, что именно огорчило Иону. То ли он ожидал, что этот город погибнет, а он убедится во всесилии Божьем, а сейчас ему приходится видеть их раскаяние, то есть он готов был возвестить еще волю Божью относительно погибели, но не готов воспринять волю Божью относительно милосердия? Скорее всего так, судя из того, что будет дальше сказано. Но возможно, речь еще шла о том, что Иона боялся, что гнев теперь на него обратится, потому что он проповедовал гибель, а все останутся живы.

"И вышел Иона из города, и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу, и сел под нею в тени, чтоб увидеть, что будет с городом. И произрастил Господь Бог растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтобы избавить его от огорчения его; Иона весьма обрадовался этому растению. И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь подточил растение, и оно засохло. Когда же взошло солнце, навел Бог знойный восточный ветер, и солнце стало палить голову Ионы, так что он изнемог и просил себе смерти и сказал: «лучше мне умереть, нежели жить». И сказал Бог Ионе: «неужели так сильно огорчился ты из-за растения?» Он сказал: «очень огорчился, даже до смерти». Тогда сказал Господь: «ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало; Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» (15:28)

Насчет "не умеющих отличить правой руки от левой". Речь идет либо о младенцах, либо о духовном младенчестве, то есть о людях, которые еще не всё понимают. Здесь важна не столько сама Ниневия, сколько история отношений Бога с пророком.

В результате оказывается, что пророк может неадекватно воспринимать Божью волю, может ей противиться, может даже ее не воспринимать. То есть здесь очень хорошо показано, что пророк — это живой человек, однако любящий Бога и слушающий Его, пусть даже колеблющийся человек, все равно он в результате пошел и исполнил пророчество Божье.

Пророки могли совершать определенные символические действия, которые должны были привлечь к себе внимание. К примеру, они могли ходить в рубище, могли не жениться. Один пророк не женился вовсе, что для Израиля было странно. Не женился, чтобы сказать: зачем жениться, скоро гибель? И все следящие за пророком говорили: вот, Иеремия не женился, значит, что-то будет. И наоборот — пророк Осия женился, но на блуднице, тоже с определенной целью. То есть даже личная жизнь пророков могла иметь символическое значение для людей.

Любимым занятием пророка Иеремии было брать какие-то предметы и что-то с ними проделывать. Например, взять кожаный пояс, закопать, потом, когда его изъедят черви, всем показать и сказать: так изъедена грехами душа Израиля. Или наблюдать, как горшечник лепит из глины горшок, купить его у горшечника, принести и причем это всё описано так: повелел мне Господь купить у горшечника, принести. И вот он приносит на центральную площадь Иерусалима, люди собираются, ожидая, что скажет пророк. Но пророк, прежде чем говорить, берет этот горшок и со всего размаху разбивает его оземь и говорит: вот так, говорит Господь, поступит Он с Израилем за то-то, за то-то и за то-то. (18:00)

То есть очень часто определенные символические действия пророки совершали, чтобы привлечь внимание к себе, к изъявлению воли Божьей, например относительно народа или конкретного человека. 

Пророки сохранились даже в начале новозаветной истории, в деяниях апостольских мы находим свидетельства о том, что в древней Церкви, наряду с другими дарами, были и дары пророчества. Хотя в полном смысле слова, с того момента, как пришел Христос, пророчество в библейском понимании перестало быть необходимым.

Последняя пророческая книга Библии — это Апокалипсис, хотя опять же, в ней пророчества надо понимать не как предсказание о будущем, а именно как символическую передачу Божественной воли, в данном случае не только воли, а борьбы, которую ведет победившая в небесном мире Церковь и пребывающий еще до сих пор во зле мир. То есть это пророческое видение. Но в позднехристианское время пророки исчезли. Я обычно всегда  говорю — да, и этот дар исчез из Церкви, дар пророчествования не развился, хотя, возможно, чин юродивых в каком-то смысле продолжал это явление, имеются в виду юродивые Христа ради. Не те, которые были безумными или же юродствовали в нашем сегодняшнем смысле, то есть кривлялись. А именно нормальные люди, которые брали на себя подвиг внешнего безумия или внешней экстравагантности для того, чтобы привлечь внимание к своему необычному виду и чтобы человек выслушал то, что скажет пророк. То есть обычного человека не послушают, а вот такого послушают. Это было психологически очень верно рассчитано. (20:20) Известен случай с Иваном Грозным, когда он испугался юродивого. Не побоялся митрополита Филиппа, своего духовника, убить, но испугался юродивого.

В Ветхом Завете, как я уже сказал, можно говорить о суммарном учении пророков, хотя сами они не думали, что составляют это учение. Можно сказать, что у этого учения было три основных пункта.

Первый пункт этого учения, или первая тема, на которую постоянно говорили, рассуждали, возвещали от имени Божьего пророки, — конечно, тема единобожия. Здесь надо иметь в виду две вещи. Во-первых, это тема того, что Бог жив, и во-вторых, что Бог один, нет других богов, кроме Бога истинного, Бога единого. Эта тема Бога единого и его отношений с израильтянами и людьми вообще на земле развивалась в сознании иудеев, по-видимому, постепенно. Вначале шла речь о том, что именно наш Бог, в отличие от богов иных, верный, сильный, настоящий, сильнее других богов, и Бог такого слабого племени оказывается, например, сильнее бога Египта. Или богов Египта, поклоняющийся которым фараон не смог захватить и удержать израильтян, и они ушли. (22:21)

Со временем пророки возвещают о том, что Бог не просто один из богов разных народов или же что этот Бог сильнее богов других, а оказывается, что Бог, как он открыт в Израиле и как он открыт Аврааму, Исааку и Иакову, это есть вообще Бог. То есть Бог Израиля — это Бог вообще Всевышний и единый для всех. И все те, которые называются богами, это что-то несуществующее. На самом деле Бог только один. И он только в Израиле. Уже поздние пророки будут говорить о том, что Бог, который в Израиле, не есть Бог только Израиля, а это тот Бог, к которому в результате придут все народы. То есть через веру в Израиле Бог будет открыт всем народам. Но это откровение самого позднего пророческого времени. (23:45)

По отношению к закону Моисееву пророческие высказывания — вообще другое учение, более глубокое и более близкое к христианству. Во многих случаях пророческие книги уже готовили древнего израильтянина к принятию христианства. Не только потому, что они говорили о Христе, а потому, что там был дух, который очень близок христианству и который уходил вперед по отношению к жесткой регламентации нравственной жизни по законам Моисеевым. Мы увидим, как по-разному интерпретировались эти отношения между Богом и народом Израиля, но пророки сокрушались по поводу того, что иудеи не ценят, что в Израиле им  открыт настоящий Бог, которого не знают другие народы. И неустанно напоминали о Боге как о реальной живой личности. Они говорили о многом: и о суде Божьем, и о действии Божьем в этом мире, и о гневе Божьем, который неотвратим для неправедных людей, о милости Божьей, которая ожидает кающегося грешника, о том, что все-таки не столько жертвоприношения и внешние ритуалы нужны Богу, сколько внутреннее духовное очищение и, как сказано в 50-м псалме, "жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит". Вот истинная жертва Богу! Первые пророки так и говорили: "тогда возложат на алтарь Твой тельцы". То есть если ты это понял, тогда можешь и в ритуале участвовать. Без этого ритуал бессмыслен. Хотя последние пророки, увидев принципиальное непонимание иудеев, будут говорить о том, что и ритуалы не нужны вообще, раз нет главного. (26:17)

Это была первая тема напоминания о Едином Живом Боге.

Вторая тема была общей для пророков всех времен, потому что в каждом народе учитель богодухновенный, учитель нравственности всегда говорил о моральности, о том, что нужно быть нравственным и добродетельным. Поэтому у пророков тоже была эта тема, которую можно назвать темой нравственности. То есть святости и грехов, покаяния в грехах и стремления к святости. Надо сказать, что, в отличие от других учений, в пророческих учениях Ветхого Завета тема морали, то есть поведения людей, тоже была окрашена особыми тонами, она вытекала из первой темы. Это не просто разговор о том, что надо быть добродетельным и что даже будет суд и из-за суда Божьего надо не грешить и быть добродетельным. Тема совсем другая была. Рядом с тобой, постоянно в твоей истории, о народ Израиля, присутствует живой Яхве, Он свят. Как же рядом с ним можно не быть святым? Как же можно рядом с ним не стремиться к святости?  Грехи обычных людей оказываются более простительными, язычников, например, потому что они слепы, им не открыт Бог. А вам открыт. Одни это знают, а большинство постоянно говорит, что у нас Бог Авраама, Исаака и Иакова. Так если у нас действительно истинный Бог, то чего тогда стоят наши грехи относительно пребывания с нами Его святости? (28:24)

То есть  это были высочайшие требования святости, обращенные к людям. Ты не имеешь права грешить как все, потому что ты призван к иному и ты награжден присутствием благодатной Божьей силы, реально пребывающей в твоей жизни. На фоне этого нравственность перестает быть относительной, она становится живой и оживляемой присутствием Бога.

Вместе с этой темой частой была тема богоизбранности. Богоизбранности еврейского народа. То есть опять-таки: вы избраны — и что же? Вслед за напоминанием об избранности шли постоянные обличения в безнравственности и в том, что, поправ заповеди Моисея, люди лишь внешне совершают закон, внутренне же они полны всякой неправды и нечистоты. Это вторая тема, которая очень волновала пророков. (29:37)

Но самое главное, что отличало пророков от ветхозаветного закона Моисеева и даже от книг мудрых, — это третья тема. Тема, которая появилась в ветхозаветном иудаизме в поздние времена, примерно с VIII века до Рождества Христова. Это тема Мессии, тема помазания.

Еврейское слово «машиах» — помазанник, греческое «Христос». Эта тема не сразу появилась у пророков, создается впечатление, что это вообще было откровением Божьим, возникшим только на последнем этапе ветхозаветного иудаизма. Хотя уже во времена Моисея было сказано, что после его смерти воздвигнет Яхве пророка, подобного ему. Но такого пророка не было, хотя были, конечно, значительные личности, например царь Давид, но все-таки речь шла не о царском служении, а о пророческом. Такого человека не было. В какой-то степени эту роль могли играть и Иисус Навин, и Давид, и Соломон. (31:09)

Но все-таки в ветхозаветном Израиле тема Мессии до пророков, можно сказать, не поднималась. В фильме, который мы сеголня смотрели, царь Ирод Старший говорит, что в иудаизме нет ожидания Мессии. Подобные разговоры не случайны. Так, например, могли думать саддукеи в Новом Завете, потому что они признавали Тору, но не признавали большую часть писаний пророков, которые были написаны позднее и уже включали в себя учения о бессмертии, о загробном воздаянии, о будущей жизни, о воскресении, о Мессии, о других моментах. Кстати, вопрос о Мессии в пророческих писаниях тоже не сразу конкретизировался. Нельзя сказать, что все пророки писали о Нем.

Началось как?

Первые пророки вообще говорили не о Мессии, а о спасении, которое Бог должен принести в Израиль. Они говорили не о человеке и не о посланнике, а о спасении. То есть должно прийти Божье избавление, какой-то факт жизни. А механизм этого избавления не был известен. (32:55) 

Потом постепенно в пророческом откровении стал вырисовываться облик Спасителя, или лучше говорить Помазанника, Мессии, который принесет мир Израилю, принесет благополучие, благоденствие и, скорее всего, воссядет на престол. То есть он будет в переносном смысле сыном Давидовым, потомком великого царя, действующим в его духе. А может быть, и в прямом смысле сыном Давидовым. Но сын Давида, в смысле Мессия, — это символическое название, то есть действующий в духе Давида.

Что сделал Давид? Он собрал царство и возвеличил его. То же сделает и Мессия. Только навсегда уже. Надо сказать, что в связи с этим то, что потом было названо в христианстве ересью хилиазма, и то, что сейчас проповедуют, например, свидетели Иеговы, могло быть одним из серьезных мнений или верований в ветхозаветном Израиле: придет Бог и здесь, на земле, устроит нам царство, устроит нам вечное благоденствие. (34:25)

В те времена, когда Израиль завоевывался той или иной империей, в конце концов — Римской империей, это ожидание в значительной степени перерастало именно в ожидание политического избавления, политической свободы от завоевателя, победы над завоевателем. В связи с этим Мессия представлялся как величественный царь, освободитель, победитель, который однажды поразит всех врагов, будет послан с неба, будет особенной благодатью Божьей озарен, всех врагов победит и воссядет на престоле Израиля. То есть это будет сильный, величественный и славный царь. Образ этого царя до определенного времени соединяется с образом Мессии. И надо сказать, что ко времени пришествия Христа именно этот образ превалировал в сознании иудеев, связанный с надеждами на избавление от римского господства. Образ сильного и славного царя. А в Евангелии это представлено как одно из искушений Господа в пустыне. (35:55)

Но чем больше проходит времени, тем больше великие пророки начинают убеждаться в том, что у них нет исторических оснований думать, что Мессия все-таки будет царем, что Он будет конкретно восседать на царском престоле.

Если возьмете пророческую книгу Исаии, Иеремии, вы не сможете логически эту книжку прочитать так, как, например, книгу Иова. В ней нет последовательной фабулы от начала до конца. Более того, это просто собранные в разное время главы откровений, данных этому пророку. Часто пророки писали сами, а, к примеру, северный пророк Илья вообще ничего не писал. Писали в основном пророки на юге Израиля либо их ученики. Например, известно, что за пророка Иеремию писал его верный ученик — пророк Варух, и даже когда уничтожались его свитки, Варух всегда их переписывал и сохранял очередные писания Иеремии. Разные откровения были написаны в разное время в связи с тем или иным историческим событием, в разном историческом настроении. Пророческие книги возвещают то гнев Божий, то милость Божью, то призывают к покаянию, то напоминают о скором конце — и это всё чередуется друг за другом. И снова, и снова повторяется. Поэтому цельности в этих книгах нет, в отличие, например, от книг мудрых Израиля.  И связано это с тем, что те или иные пророчества появлялись в связи с конкретными историческими событиями в Израиле. И эти события описаны в основном в четырех книгах Царств. (38:36)

Поэтому для более глубокого понимания, почему тот или иной пророк написал именно ту или иную фразу, почему именно здесь говорит о гневе, а здесь — о покаянии, полезно прочитать о правлении царя, который упоминается у пророков с связи этим пророчеством, в соответствующем месте одной из книг Царств. Или, скажем, уточнить в двух книгах Паралипоменон, что именно происходило в то время.

Реальность была тогда очень печальна, потому что в полном смысле благочестивых царей в Израиле было всего два: Давид и Соломон. После Соломона за девять последующих веков до Рождества Христова Библия называет всего шесть царей благочестивыми (при этом цари очень часто сменялись, каждые 10—15 лет, а то и чаще). Из них только два царя — Езекия и его правнук Иосия в южной части Израиля были действительно благочестивы, то есть ревновали о Боге, а четыре просто не вводили язычество, потому названы благочестивыми. Все остальные цари или очень быстро вводили у себя язычество, как у других народов, либо, что еще хуже, вместе с язычеством запрещали веру в истинного Бога или сами оставляли ее. Язычество могло сопутствовать вере в Бога. Говорили так: между тем чтили и Яхве. Между другими богами. А бывало, что и вовсе его забывали, чтобы полностью идентифицироваться с другими народами. (40:54)

Кстати, очень часто это вполне могло делаться именно из политических соображений. Цари, на которых возлагалась надежда в мессианском плане, были прагматиками. Зачем им было выделяться среди остальных и тем более сильных соседей? Они могли входить в военные союзы с Сирией, с Египтом или с Вавилоном. Израиль  в свое время разделился на два государства: Израиль Северный и Иудея Южная. Девять колен осталось в Израиле Северном, колено левитское было священническим везде и два колена, среди которых господствовало Иудино колено, сконцентрировались в Иудее, в крохотной части земли, не видимой на карте.

Это разделение приводило к тому, что были случаи, когда, войдя в коалицию с разными государствами, Иудея и Израиль даже шли в братоубийственной войне друг против друга. Пророками же само разделение Израиля воспринималось как уход от верности обетованию Божьему. А уж братоубийство, естественно, было концом этой идеи. Нечестивость царей была одним из поводов говорить о том, что не весь Израиль спасется, а только какая-то его определенная часть, которая называлась остатком Израиля. (43:11)

Участь Северного Израиля была печальной. Не послушавшись пророков, он вошел в опасную коалицию со своими слабыми соседями и был завоеван Ассирией, той самой столицей Ниневией, о которой мы только читали в Книге пророка Ионы. Все жители Северного Израиля были уведены в плен и ассимилированы, на их территории ассирийский царь поселил совершенно другие народы. Северный Израиль к VII веку до Рождества Христова перестал существовать. Это для иудеев, живших на юге, в Иудее, было грозным предупреждением возможности повторения такой катастрофы. А пророки, писавшие об этом, как раз и обитали в основном на юге. Они говорили, что от Израиля остался кусочек, а дальше будет уже конец, потому что Господь отрекся, оставил людей, которые оставили его. (44:56)

Когда пророки рассуждают об избранности и об остатке, они о чем хотят сказать? Для израильтян нет никаких оснований исторически долго жить, ибо даже огромные цивилизации разрушаются, гораздо более сильные народы вмиг стираются с лица земли. Израильтян точно так же может смести любая стихийная историческая волна. Но раз их маленькое государство, которое любой может завоевать и завоевывает, продолжает существовать, значит, евреи могут существовать только ради той цели, из-за которой в свое время Господь призвал Авраама, а потом повелел Моисею вывести их из Египта.

Следующим глобальным событием, подготовка к которому и последствия которого переживались пророками, было завоевание уже Иерусалима вавилонянами и увод евреев в вавилонский плен в VII—VI веках до Рождества Христова. Около семидесяти лет евреи в плену. (46:36)

Эти исторические события служили пророкам особенным поводом к тому, чтобы высказываться в определенном духе. Только в непродолжительные периоды правления благочестивых царей (того же Езекии и того же Иосии) они проповедовали Божью милость, спасение, постижение замысла Божьего. А гораздо чаще обличали в неверности, предупреждали о гибели.

Пророк всегда идет против течения, говорит не то, что от него хотят услышать. В те периоды, когда Израиль и Иерусалим благоденствовали, потому что опасности миновали, заключен союз с хорошим, сильным соседом, пророк мог выйти и сказать о том, что Бог сдует евреев с лица земли как пылинку, если они не покаются, но они не слушали его. С другой стороны, когда уже случилось то, о чем предупреждал прежний пророк, когда наступила безысходность, тут пророк говорит уже совсем другие слова: сказал мне Господь, что вернетесь, сказал мне Господь, что уцелеете. (48:43) Но люди и в случае беспечности, и в случае отчаяния забывают Бога. И это очень волнует пророков.

В принципе, все перипетии исторической жизни Израиля при пророках и сами поучения пророков — прекрасный аскетический пример для нас. Библейские повествования — не просто летопись. Библия —прежде всего книга о спасении. Поэтому летопись древних событий — это и поучение о том, как надо вести себя в тех или иных случаях. Только тогда в западню попал Израиль, а сейчас попадает в нее наша душа. Тогда беспечен был Израиль, а сейчас — мы сами. Тогда пришло чудесное избавление по вере немногих, а сейчас, если мы соберем небольшие силы души, то сможем надеяться на чудо избавления Божьего. То есть эти уроки исторические и пророческие должны быть восприняты нами духовно. (50:02)

Но продолжим третью тему — пророческую. Из-за того что личности, сидевшие на престоле, не оправдали надежду на то, что один из царей будет избавителем, а Израиль не оправдал возлагавшиеся на него надежды на то, что покается и будет мудрым в отношении Божественного замысла, более поздние пророки начинают рассказывать о будущем Израиля уже совсем по-другому, в печальных тонах — несмотря на свою веру в окончательную победу Божью, избавление и спасение. По этой же причине изменяется у пророков и образ Мессии. Они говорят о Человеке смиренном, кротком, который будет тихо возвещать, так, что и голос его будет не всем слышен, который будет настолько смирен, что тростинки не переломит и льна курящегося не угасит. И, наконец, появляются пророчества о том, что он будет гонимым рабом, изъязвленным за наши грехи отроком Господним. (51:28)

К сожалению, к моменту пришествия Христа эти слова о Нем, слова канонических еврейских книг перестали доходить до сознания людей. Как и до нас сегодня не все слова из Писания доходят, не все слова известны даже. Потому что мало изучены в массе христианского народа, например, Послания апостола Павла. А в них, может быть, есть слова, которые помогли бы нам стать мудрее. Евангелие мы вроде знаем, а вот с Посланиями апостола Павла знакомы хуже. Похожая ситуация была и во времена пророков. Образ Мессии воспринимался двояко: с одной стороны, это славный царь, который победит, а с другой стороны — гонимый раб, которого не примут и отвергнут. Этот ветхозаветный двоякий образ готовил людей к принятию Спасителя. По сути, Спаситель, которого мы называем двухприродным, имеющим в себе и Божественную, и человеческую природу, полностью соответствует двоякости Его образа в ветхозаветных пророчествах — как Человек Он был гонимым рабом, а как Бог торжествует во славе. (53:06)

Пророки не только заставляют нас задумываться по перечисленным темам, но и дают интереснейшие уроки видения нашей собственной истории. Пророческие книги перекликаются с историческими, поэтому помогают нам в осознании христианской историософии. В этом смысле очень интересна книга пророка Аввакума. Пророки не только о конкретных ситуациях в Израиле говорили, но могли и отвечать на глобальные вопросы.

В небольшой Книге пророка Аввакума самое главное изложено в первых двух главах. Аввакум задает Господу два вопроса. Первый вопрос такой: "Доколе, Господи, я буду взывать — и Ты не слышишь, буду вопиять к Тебе о насилии — и Ты не спасаешь? Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный". (54:43) Итак, Аввакум видит внутреннее бедствие, злобу народную и несправедливость.

Господь отвечает ему: "Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь, и вы сильно изумитесь; ибо Я сделаю во дни ваши такое дело, которому вы не поверили бы, если бы вам рассказывали. Ибо вот, Я подниму Халдеев (это вавилоняне), народ жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. Страшен и грозен он; от него самого происходит суд его и власть его. Быстрее барсов кони его и прытче вечерних волков; скачет в разные стороны конница его; издалека приходят всадники его, прилетают как орел, бросающийся на добычу. Весь он идет для грабежа; устремив лице свое вперед, он забирает пленников, как песок. И над царями он издевается, и князья служат ему посмешищем; над всякою крепостью он смеется: насыплет осадный вал и берет ее. Тогда надмевается дух его, и он ходит и буйствует; сила его — бог его". (55:48)

Итак, посмотрите, как отвечает Бог. А пророк не просто задает вопрос, он еще и взывает к Господу: почему Господь не наказывает за зло, которое творится? Бог отвечает: как же не наказываю? Накажу — подниму халдеев, и они вас ограбят и поработят. Значит, первый ответ: враги наши, которые на нас нападают, есть посланные нам орудие Божье в наказание за наше забвение Бога. То есть это Бог послал халдеев, потому что мы забыли Его. Послал их на нас напомнить нам о Себе.

Но второй вопрос и ответ на него корректируют понимание халдеев как орудия Божьего. Когда мы говорим, что они посланы Богом, то это не означает, что, будучи посланными Богом, они являются Божьими людьми. Аввакум спрашивает: "Но не Ты ли издревле Господь Бог мой, Святый мой? Мы не умрем! Ты, Господи, только для суда попустил его. Скала моя! для наказания Ты назначил его. Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь. Для чего же Ты смотришь на злодеев и безмолвствуешь, когда нечестивец поглощает того, кто праведнее его, и оставляешь людей как рыбу в море, как пресмыкающихся, у которых нет властителя? Всех их таскает удою, захватывает в сеть свою и забирает их в неводы свои, и оттого радуется и торжествует". (58:06)

Господь отвечает: "Запиши видение и начертай ясно на скрижалях, чтобы читающий легко мог прочитать. Ибо видение относится еще к определенному времени и говорит о конце и не обманет; и хотя бы и замедлило, жди его, ибо непременно сбудется, не отменится. Вот, душа надменная не успокоится, а праведный своею верою жив будет. Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена".

То есть халдеи — бездуховные, жестокие, далее будет говориться, что они — идолопоклонники и т. п. В конце третьей главы Господь говорит, что и халдеев поразит за прегрешения. Эта мысль неоднократно повторяется во всех подобных произведениях. То есть, с одной стороны, Господь навел на иудеев народы. Но с другой стороны, это не означает, что эти народы безгрешны и святы. Их злоба приводит к тому, что вы оказываетесь беззащитными. Один на один с жестоким миром. И жестокая сила, которая идет на вас, оказывается для вас промыслительным Божьим орудием, чтобы вы покаялись, чтобы вы поняли. (59:27) Но то, что они стали орудием Бога, не означает, что эти люди избегут суда за свою жестокость, злобу и насилие.

К слову: именно в Книге Аввакума находим мы великие слова о том, что праведный своею верою жив будет. Это мысль позже повторится в учении апостола Павла, что вера человека, по учению пророков Ветхого Завета, — не просто система убеждений, а живая сила, которая дает жизнь. Только вера дает силу жить, праведный человек живет верой. Неправедный человек живет самыми разными силами, а истинной силой живет праведный человек — и это сила веры.

Заканчивается Книга пророка Аввакума тоже замечательными словами: "Хотя бы не расцвела смоковница и не было плода на виноградных лозах, и маслина изменила, и нива не дала пищи, хотя бы не стало овец в загоне и рогатого скота в стойлах, — но и тогда я буду радоваться о Господе и веселиться о Боге спасения моего. Господь Бог — сила моя: Он сделает ноги мои как у оленя и на высоты мои возведет меня!" Это замечательный гимн, в котором пророк благодарит Бога не за дары, которые дает он, но даже в страданиях и скорбях праведный человек воспевает Бога. (1:01:28)

Ответы на вопросы

— Самуил был пророком, но он был и последним из вождей. Получается, что пророческая линия как бы подспудно жила и в других харизматических вождях, которые собирали людей. Но почему я не назвал их пророками? Потому что они больше были все-таки военными вождями. Они собирали народ для того, чтобы отвоевывать территорию, бороться с врагами или объединяться против них. То есть они не были в глубоком библейском смысле пророками, хотя, возвещая о Боге и о необходимости покаяния, могли нести параллельно в некоторой степени пророческое служение. Но последний пророк, предпоследний судья израильский, вождь Самуил как раз был первым настоящим пророком в Израиле после Моисея, с которым связано поставление царя. Он сначала противился этому и принес от Бога повеление ни в коем случае не поставлять царя, ибо люди, имея царя земного, забывают о Царе Небесном. Кстати, так и случилось в Израиле. Потом Самуил все-таки согласился на царя, но чтобы тот имел не священное помазание, а помазание, если можно так сказать, функциональное, то есть был политическим правителем и при этом подконтрольным законам Моисея. (1:03:55)

Были пророки, которых в Библии называют лживыми. В частности, это придворные пророки, которые говорили царям то, что они хотели услышать, возвещали мир и благополучие в тот момент, когда надо было говорить, что грядет страшная беда. Пророки были не только среди израильтян. Так, известна ситуация с Валаамом, когда даже и его ослица заговорила. 

Были пророки, которых можно было купить за деньги, — чтобы они возвестили то, что должно быть. То есть уговорили тех, с кем общаются, чтобы они послали хорошую участь. И в этом случае опять же вспоминается пророк Валаам, о котором писали, что он был сребролюбив. Хотя в самом повествовании о Валааме не говорится, что он деньги получил от Валака. Тем не менее Валаам отказался проклясть иудеев и вместо этого, несмотря ни на что, благословил их. То есть он действовал против своей воли, потому что не мог противиться Божественным откровениям и своей интуиции, которая ему говорила: нет, благослови их, ты не можешь их проклясть. (1:05:40)

— Библия не ограничивает действия истинного Бога одним Израилем. Мы встречаем и других людей, которые каются Богу. Истинное богопочитание сохранялось во многих местах. Но часто оно было замутнено языческими суевериями. Чем дальше человек был от Бога, тем больше у него языческих суеверий. Но Библия признает, что в какой-то степени постижение Бога было и у других народов. Вспомним Мелхиседека, тестя Моисея Иофора, Иова, жителей Ниневии.

Правда, не исключено, что рассказ про Ниневию и ее покаяние является легендой. То есть это могло быть просто некой фабулой, которая описывает отношения Бога и пророка. А был ли реально такой случай с Ниневией — неизвестно. (1:07:37) Маловероятно, что царь пошел вместе со всеми, сел и посыпал себя пеплом. Это напоминает, скорее, рассказ о том, как ведет себя пророк. Но в принципе, ниневитяне, конечно, могли покаяться Богу. Только они могли называть его не Яхве, а как-то иначе.

— Левитами впоследствии стали называть не просто людей из колена Левия, а священнослужителей третьего уровня, типа пономарей и свечников или чтецов. Левиты встречались везде, где совершались богослужения. В 22-й главе Книги Исход говорится о том, что Господь требует приносить первенцев от всего: от козлов, от волов и так далее. И в этом же законе сказано: и от сыновей твоих первенца твоего приноси Мне посвятить в храм. То есть священниками изначально должны были поставлять старших сыновей каждой семьи. Но, видимо, в дальнейшем это стало неудобным (1:09:21) и начали создавать отдельную касту священников. Дальше в Пятикнижии мы видим замену этого закона: иудеям было повелено теперь уже не из каждой семьи сына отдавать в храм, а назначено специальное колено Левиино, из которого вместо всех других первенцев поставляли священнослужителей. Так возникло специальное священническое колено. Около 150—160 лет оно было в Северном Израиле, а потом вместе с ним исчезло. Наверное, на юг перебралось. Кто-то — на юг, кто-то оказался в плену. Тогда людей массово переселяли и уничтожали.

— В суфизме близко к христианству не то, что там есть мистицизм, а то, что он тоже допускают возможность единения Бога с человеком. Но сходство не в формах, например, молчания или исступления, экстаза. Потому что исступление может быть и у кришнаита, и у буддиста. (1:11:18) Я говорю о доктрине, которая признает возможной близость Бога и человека, — это вытекает из канонических исламских представлений о взаимоотношениях Бога и человека.

А исихия христианская, по сути, далека от суфизма, потому что она предполагает Бога, открытого во Христе. И молчание именно в соотношении с Ним. Суфии же не столько молчали, скорее, они похожи на наших экстатических мистиков, даже больше, наверное, на католических мистиков, которые говорили о необходимости глубокого внутреннего переживания, соединения с Богом, — Игнатий Лойола, блаженная Тереза и т. п. 

Вы сказали, что ислам вторичен? Кришнаиты часто говорят, что Библия гораздо позже написана, чем Бхагавадгита, и поэтому якобы христианство вторично по отношению к ним (1:12:52). В то же время апологеты ислама заявляют, что их религия ни в коем случае не вторична, а первична, потому что возвращает нас к вере Авраама, который был до христианства.

Святой Иоанн Дамаскин замечательно назвал ислам сто первой христианской ересью. Она в конце концов превратилась в особую религию. И сегодня нет смысла говорить с мусульманином о его вере в категории ереси. На мой взгляд, ислам — это религия потомков тех христиан, которые не смогли понести на себе крест христианского мироощущения. Не смогли принять то, что Бог стал Человеком, что Человек стал Богом. Или что "так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". (1:14:11) Гораздо легче было воспринять с некоторыми коррективами ветхозаветные представления о Боге, чем христианские.

Что такое ислам? Это, по сути, та же ветхозаветная религия, но уже не национальная, а лишенная национальной замкнутости. Это Ветхий Завет вместе с пророками, но без исполнения пророчеств. То есть это и дисциплина, и канон, и разговор о необходимости очищения, покаяния, о том, что не так важен ритуал, как внутреннее состояние. Об этом уже пророки говорили. Тора и пророки — это тот же ислам.

Мы постоянно говорим о том, как быть христианином, как жить в этом мире, зная об ином и будучи верным ему, как идти на компромиссы, а потом уже идти на крест. Ислам же в этом смысле гораздо более логичен и определен, чем и привлекает людей. Сейчас многие европейцы и американцы переходят в ислам. (1:15:56) Ислам, оказывается, может быть не только с арабским лицом. В нем вроде бы всё те же призывы жить нравственно, бояться Бога... Настоящий мусульманин может вызвать у христианина уважение своим поведением, благочестием и т. п. Однако он, с точки зрения христианина, отказывается от истинного Знания, от Свободы и Любви.

— В горах нет чистых религий. В горах сильны даже не языческие, а магические пережитки с человеческими жертвоприношениями. Я приводил пример с отрезанием головы у чеченцев. Наверное, далеко не каждый из них представляет себе, что это вовсе не мусульманская месть. То же самое делали и другие народы. Мы называем это варварством. Но это не варварство. И они это так не называют. Но это отголоски былых человеческих жертвоприношений, потому что приверженцы древних культов не только у врагов, но и у своих родных людей после их смерти отрезали голову, ее специальным образом обрабатывали и хранили, ибо считали, что через нее приобщаются к вместилищу бессмертного духа. (1:18:13) Также, если ты одолел врага, то приобщаешься к его энергии. Это всё древние магические представления. И ислам не мог победить магические пережитки.

Была замечательная христианская империя Алания, в которой жили не только осетины. В нее входило большинство горцев Кавказа. Все они были христиански просвещены, но через век-два скатились обратно к своей магии. Осталась лишь небольшая групка христиан. Когда же через несколько веков в тех краях проповедовали ислам, почти все они его приняли, опять с теми же магическими отголосками. Но к исламу они оказались более приспособлены. Христианство казалось им слишком "потусторонним".

К сожалению, некоторые народы слишком далеко отходят от первозданного рая. В том числе и христианские. Но если в мусульманском мире мы встречаем отголоски магических верований, то в христианском — языческих или ветхозаветных представлений. Например, во многих горных христианских деревушках до сих пор приносят в храм для освящения баранов, их благословляют, кропят, водят вокруг храма, затем закалывают и приносят в жертву Богу, Христу. В Армянской церкви до сих пор узаконен матах — принесение в жертву петухов или других животных. (1:20:02) Какое это имеет отношение к христианству? Никакого. Тем не менее эти пережитки продолжают жить. К ним относятся терпимо — всем приятно барашка вкусить! Человек, считающий себя христианином, убежден, что он должен зарезать барашка, если, например, был спасен в автомобильной катастрофе или если у него родился сын.

Переход в язычество царей мог объясняться политическими целями — чтобы быть в союзе с другими языческими государствами. Но ведь и простой народ охотно принимал язычество. Потому что языческие культы (не говоря уже об эротических оргиях) привлекательны, веселы, жизнерадостны. Храмы других религий были более красочны и величественны, чем иудейский храм Соломона. Но воспевался истинный Бог именно в этом храме.